— Рабство — плохо. Очень плохо. Саладин выругался про себя: надо же было додуматься заговорить о том, что наверняка вызовет у нее злость:— А почему бы не поработить сердце? — тихо предложил он.Она двинулась к двери.— Для этого нет времени.Он должен остановить ее. Используя самый избитый прием, Саладин закашлялся и застонал.Она метнулась к постели. Придерживая его так, как раньше, она поднесла к его губам стакан.— Вот. Пей медленно, медленно. Не поперхнись.Он сделал глоток, почти не чувствуя вкуса апельсинового напитка. Все его внимание было поглощено ее мягкой, пышной грудью. Иланна пахла сладкими травами и мускусом, и этот запах влек к себе Саладина.Когда она убрала стакан, он прошептал:— Мне очень жаль, что я испортил твое платье.Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Потом вздохнула:— Мне тоже очень-очень жалко твою книгу.Он мог бы поведать ей об одиноком мужчине, который отказался от всех желаний тела и души, чтобы жить в чужой стране, с людьми, которыми он восхищался. Она заставила его отказаться от давным-давно принятого решения. Он много дней копался в своей душе, пытаясь понять причины своего недовольства.— Не знаю, что нашло на меня тогда, в саду. Я был одержим, словно выпил любовное зелье. Может, ты приворожила меня?— Никакая я не ведьма! — Иланна отшатнулась, выпустив Саладина. Он упал на подушки. Комната начала вращаться. Он схватился за край матраса и прикрыл глаза. На этот раз его стон был непритворным.Он услышал тихий шорох ее юбки, а затем почувствовал прикосновение ее кожи, тепло ее дыхания.— Какой ты упрямый, мусульманин! Когда тебе станет намного лучше, принцесса ашанти поведает гебе один секрет.Саладин так устал, что едва боролся со сном. Он открыл глаза. Иланна была так близко, что он мог пересчитать ее ресницы.— А мне понравится этот секрет?— Готова спорить, — просияла она. Саладину безумно хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, но руки словно налились свинцом.— Скажи сейчас. Возможно, я не проснусь.— Проснешься. Боги однажды уже отправили тебя обратно. Отправят и в этот раз.Цвет ее губ напоминал ягодный сок. Он улыбнулся:— Почему?— Потому, что ты упрямый мусульманин. Засыпая, Саладин задумался, бьют ли мужчины-ашанти своих женщин.Малькольм вел Элпин из таверны под восторженные крики толпы и громкие пожелания доброй ночи. После дружеской пирушки прохладный ночной ветерок приятно овевал кожу. Тишина звенела в ушах. В черно-синем звездном небе плыл молодой месяц.Она повернулась к крепости. Он потянул ее в противоположную сторону.— Куда мы идем? — поинтересовалась Элпин.— Подожди, увидишь, — он повел ее к лужайке рядом с торговыми лавками.Подобный маршрут удивил Элпин. Она полагала, что он ждет не дождется их первой брачной ночи. А Малькольм шел так, словно важнее всего для него была эта прогулка. Он действительно хотел развлечься, а она жаждала любви. Не считая того, что эта ночь должна была удовлетворить любопытство Элпин касательно плотской стороны любви, она должна была на шаг приблизить ее к обретению плантации «Рай».Она обо что-то споткнулась, ушибла палец и чуть не упала. Малькольм подхватил ее.— Осторожнее, смотри, куда идешь.На укреплениях горели фонари, но двор оставался темным. В темноте чувства Элпин обострились. Когда они миновали мастерскую кожевника, она почувствовала запах кожи. От кузницы исходило тепло.Подумав, что Малькольм хочет посмотреть на своих птиц, она спросила:— Ты беспокоишься за совенка? Он остановился.— Нет. А что такое?Пока Малькольма не было, Элпин ходила в соколягню, чтобы отвлечься от тяжких мыслей о нем. Там она вспоминала о детстве.— Ничего. Я о нем заботилась.— Я так и думал. Ты никогда не могла пройти мимо раненого или больного животного.После такого приятного вечера ей хотелось во всем с ним соглашаться.— Да, ты прав. Единственное, что было нужно маленькому, это корм. У его матери уже почти зажило крыло.— Скоро их можно будет выпустить.Элпин почувствовала грусть. Скоро она покинет его так же, как дикие птицы. Но мысли о будущем не должны омрачать ее брачную ночь. Подобная мысль удивила Элпин: раньше она думала о своем отъезде, надеясь уехать на Барбадос, а не жалея покинуть Килдалтон.— Как тебе «Руины и развалина»? — поинтересовался он.Она засмеялась:— Таверна мне очень понравилась. Но кто дал ей такое странное название? Это уютное местечко, а не грубая пивная.— Помнишь ли ты леди Алексис?— Да, — Элпин вспомнила темноволосую немолодую женщину. Много лет назад, воспользовавшись потайным ходом, она пробиралась в комнату благородной дамы и пользовалась ее туалетными принадлежностями. — Она была подругой твоей мачехи и родственницей королевы Анны, да?— Да, — обвив рукой талию Элпин, Малькольм направил ее под навес одной из лавок. — Она — кузина королевы. Вот она и назвала так таверну.— А где она сейчас?— Вышла замуж за Ангуса Мак-Додда, боевого товарища моего отца. Они живут в поместье Тракуар.Это было родовое поместье Стюартов, но Элпин практически ничего не знала об этой резиденции.— А это рядом?Он остановился перед конюшней.— В нескольких дня пути к северу. Подожди здесь. Я сейчас.Она увидела, что он вошел в дверь и исчез в темноте. Из конюшни доносился сладковатый запах сена. Внутри фыркали кони. Малькольм ласково, тихо разговаривал с ними. Его голос становился все тише. Это свидетельствовало о том, что он движется в глубь конюшни. Оглянувшись, Элпин увидела, что дверь таверны распахнулась. Оттуда вышли три солдата и разошлись в разные стороны. Один из них нес фонарь, и свет раскачивался в такт его шагам. Затем рука об руку шли Рэбби Армстронг и служанка Эмили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97