— Действительно, бедный граф стар и некрасив, но зато, кажется, его жена и позволяет себе...
— Гм,— произнес Генрих.
— Она без ума, как говорят, от принца.
— Нет, не без ума! Но она его очень любила.
— Как! Разве она его более не любит?
— Может быть, но принц разлюбил ее.
— Что вы мне говорите, де Коарасс!
— Правду, ваше высочество.
— Значит, они разошлись?
— Кажется.
— Но дворянин, приехавший только что из Наварры, Миоссан, которому королева Иоанна д'Альбре поручила засвидетельствовать свое почтение королеве-матери, ничего не говорил об этом.
— Что же он сказал ей, ваше высочество?
— Я застала, как он говорил королеве-матери: «Ее величество королева Наваррская, чрезвычайно желающая этого брака, боится только одного: чтобы страсть принца к графине де Грамон не послужила этому препятствием».
— Неужели? — спросил Генрих.
— Я заключила из этого, что принц, должно быть, так же, как и я, старается избавиться от брака.
Генрих сделал над собой усилие, чтобы не сделать гримасы.
— Если бы принц увидел вас, ваше высочество, то он не опасался бы этого.
— Де Коарасс, я уже говорила вам, что не люблю льстецов.
Генрих снова покраснел. У него был такой простодушный вид, что Маргарита пришла в восторг и спросила:
— Значит, принц не любит Коризандру?
— Нет, ваше высочество.
— С которых пор?
— С месяц.
— Вы не знаете, почему это случилось?
— Ах, это случилось по двум причинам.
— Неужели?
— Во-первых, графиня Грамон страшно ревнива.
— Бедная женщина.
— Во-вторых, принц полюбил другую.
— Вот как!
— И странное дело, сказали бы мужья, он любит ту, которая должна стать его женой.
— Что вы говорите? — вскричала удивленная Маргарита.,
— Я передаю вам сплетни и слухи, которые ходят при неракском дворе.
— Как, он любит меня?
— С тех пор, как увидел ваш портрет.
— Ах! Неужели! — засмеялась Маргарита.— Ваш принц, кажется, очень быстро увлекается.
— Ему двадцать лет, ваше высочество, а в наших краях...
Генрих замолчал и так нежно посмотрел на Маргариту, что у нее сильно забилось сердце.
— А я, если бы увидела этого принца в ботфортах и куртке из толстого сукна, то ручаюсь вам, что не влюбилась бы в него.
— Я могу описать вам его наружность, ваше высочество.
— Нет, не надо. Вернемся к графине. Она, должно быть, в отчаянии?
Этот вопрос привел в замешательство принца.
— На это я ничего не могу ответить вашему высочеству, потому что я уехал из Нерака в то время, когда любовь принца к графине начала угасать.
— А,— протянула немного разочарованная Маргарита.
— Так что я несколько затрудняюсь.
— Знаете ли, де Коарасс,— сказала Маргарита, посмотрев на часы,— что уже довольно поздно?
Генрих смутился и встал.
— Если ваше высочество желает, то я завтра могу набросать портрет принца Наваррского.
— Завтра?
Маргарита в свою очередь смутилась. Она взглянула на молодого человека, в глазах которого прочла мольбу.
— Хорошо! — сказала она.— Приходите завтра.
Она протянула ему руку, которая слегка задрожала
в его руке.
Он поднес ее к губам, и рука принцессы задрожала еще сильнее.
Генрих упал на колени.
— Уходите же! — воскликнула Маргарита, окончательно смутившись, дрожащим от волнения голосом.
Она отняла у него свою руку и позвала:
— Нанси! Нанси!
Принц встал. Нанси отворила дверь, взяла принца за руку и увела его.
«Нанси сказала правду! — подумал принц.—Она любит меня. Очень бы мне хотелось теперь не быть принцем Наваррским».
V
В то время, когда Генрих Наваррский шел на свидание с принцессой Маргаритой, Ноэ отправился к своей дорогой Паоле.
Но в этот вечер какое-то странное любопытство заставило молодого человека зайти к Маликану раньше, чем отправиться на обычное свидание.
Притом Ноэ имел вескую причину зайти к Маликану, как сейчас увидит читатель. В этот час ландскнехты, стоявшие на часах у ворот Лувра днем, сменялись швейцарцами и возвращались в свои казармы в Сен-Жермен л'Оксеруа на улицу Арбр Сек.
Ландскнехт никогда не откажется выпить. Первым делом сменившиеся часовые шли в соседние трактиры и кабаки.
Заведение беарнца Маликана было одним из наиболее посещаемых, и туда не гнушались заходить даже дворяне. Там можно было встретить даже офицеров и людей, занимающих высокое положение.
Когда Ноэ вошел в залу, она была уже полна посетителей; все столы были заняты. Одни играли, другие пили. Маликан и хорошенькая Миетта разрывались, чтобы услужить всем. Однако с этого утра у них был помощник.
К Маликану приехал племянник, сын его родного брата, ищущий какую-нибудь работу в Париже. Юноша был одет в местный беарнский костюм и в красную шапочку. Он был красив, как девушка, но несколько застенчив и неловок.
Маликан представил его своим посетителям и сказал:
— Миетта не могла справиться одна. Это мой племянник.
— Красивый мальчик,— заметил один из ландскнехтов,— а сколько ему лет?
— Пятнадцать.
— Как его зовут?
— Нюно. Это имя часто дают у нас в горах.
Нюно тотчас же принялся прислуживать посетителям.
Ноэ, войдя в залу, обменялся с ним многозначительным взглядом.
Он занял место за свободным столом и потребовал вина.
Миетта подбежала услужить ему.
— Ах! Вот и вы, господин Ноэ! — попробовала она
улыбнуться, хотя невольно покраснела.
— Да,— ответил Ноэ.
— А ваш друг?
— Я пришел по его поручению.
— А,— протянула Миетта.
— Как она чувствует себя здесь?
— О! Прекрасно. Посмотрите.
— Дело в том,— сказал Ноэ тихо на беарнском наречии, чтобы его не поняли,— что я боюсь, как бы она себя не выдала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26