Тюремщики, которым было мало дела до того, находится ли перед ними придворный или преступник-простолюдин, схватили Ренэ за плечи и уволокли его.
Но губернатор и Крильон хотели убедиться лично, исполнено ли их приказание; они спустились при свете факелов вслед за тюремщиками и смотрели, как запирали Ренэ.
Ему надели кандалы на руки и на ноги, а вокруг пояса пропустили цепь, которую прикрепили к кольцу, ввинченному в стену.
Затем они увидели, как отворили окошко, проделанное в двери его камеры, и поставили часового, которому Крильон сказал:
— Человек, которого ты будешь охранять, станет предлагать тебе золото и милость королевы, а я даю тебе слово, что прикажу колесовать тебя, если ты осмелишься нарушить свой долг.
— Господин герцог,— ответил часовой,— я солдат, и подкупить меня нельзя.
Этот искренний ответ отнял последнюю надежду у Ренэ.
Узник провел ужасную ночь, кандалы натирали ему тело и почти не давали пошевельнуться.
Но его терзали не только физические страдания, но и душевные муки. Если бы месяц назад, когда он находился в полном блеске своего могущества и славы, его бы арестовали и посадили в тюрьму, он проклинал бы, ругался, но все же говорил бы себе:
«Не пройдет трех дней, как королева освободит меня, и я накажу тех, кто осмелился поднять на меня руку».
Месяц назад Ренэ не сомневался в своей счастливой звезде.
Но на его пути ему встретился человек, сказавший то же самое, что некогда предсказывала ему и цыганка,— что брак его дочери с дворянином будет причиной его смерти.
Страшное предчувствие овладело им.
«Годольфин исчез; его, без сомнения, убили,— размышлял флорентиец,— для того, чтобы похитить Паолу. И если похититель — дворянин, то я — человек погибший...»
С той минуты, как только эта мысль пришла ему в голову, он впал в такое сильное отчаяние, что не рассчитывал уже на то, что Екатерина употребит все усилия, чтобы спасти его.
Суеверный итальянец видел перед собою уже членов парламента в красной одежде, Гревскую площадь, палача, котел с расплавленным свинцом, железные прутья, которые должны раздробить его кости, лошадей, приготовленных для того, чтобы разорвать его трепещущие останки.
Ренэ заплакал, зарыдал, как женщина, потом впал в такую страшную апатию, из которой ничто не могло вывести его: ни смена часовых у его дверей, ни тюремщик, принесший ему на рассвете кружку воды и кусок хлеба.
Человек, заставлявший трепетать перед собою весь двор, страшный отравитель, перед которым все преклонялись, был ничтожнее последнего бродяги, которому надевают петлю на шею.
Вдруг около полудня хорошо знакомый ему голос вывел его из состояния апатии.
По ту сторону двери герцог Крильон говорил:
— Пожалуйте, ваше величество.
— Какой ужас! — ответил женский голос.— Засадить моего бедного Ренэ в такое отвратительное подземелье.
— Это темница для убийц.
— Герцог, клянусь вам, что он невиновен.
Ренэ вскочил и попробовал разорвать свои цепи.
Он узнал голос Екатерины Медичи.
Королева-мать удостоила спуститься в отвратительное подземелье, чтобы навестить своего дорогого флорентийца.
— Отворите! — приказал Крильон тюремщику.
Он вошел первый с зажженным факелом, который воткнул в кольцо, вбитое для этой цели в стену.
Ренэ, увидев королеву, подумал, что это ангел спустился к нему, чтобы разорвать его цепи.
— Бедный Ренэ! — с волнением сказала королева, увидев, в каком жалком положении находился ее любимец.
—Велите снять с него цепи!—обратилась она к герцогу.
— Это невозможно, ваше величество.
— Берегитесь, герцог! — сказала она гневно.
— Ваше величество,— ответил Крильон почтительно, но твердо,— я исполняю приказание короля, моего единственного повелителя.
— Ах, ваше величество! — молил Ренэ.— Прикажите выпустить меня. Разве вы не королева? Неужели вы не могущественны?
— Я не имею даже власти приказать снять с тебя цепи,— со вздохом сказала королева.— Король, сын мой, обращается со мною более жестоко, чем с последним из своих подданных.
Королева снова обратилась к де Крильону.
— Герцог, я уже не требую, чтобы сняли цепи с моего бедного Ренэ, но хочу поговорить с ним наедине.
— Этого нельзя, ваше величество. Я должен присутствовать при вашем свидании. Так приказал король.
— О! Это уж слишком! — вне себя от гнева крикнула Екатерина.
Бесстрастный Крильон сел у двери, которую запер тюремщик.
Королева, стоявшая в трех шагах от герцога, наклонилась к Ренэ и шепнула ему по-итальянски:
— Говорите тише.
— Вот тебе раз! — пробормотал Крильон,— а я по-итальянски не понимаю.
Королева села на солому рядом с Ренэ.
— Я напрасно умоляла короля простить тебя. Он непреклонен.
— О, да! Я знаю,— ответил Ренэ.
— Парламент соберется послезавтра, в понедельник.
— Боже мой! — воскликнул Ренэ, задрожав.
— Тебя подвергнут пытке.
— Ах! Я погиб!
— Однако я не теряю надежды.
Ренэ взглянул на королеву, и в глазах его блеснул луч надежды.
— Тебя будут допрашивать под пыткой.
Ренэ пришел в ужас.
— Если ты мужчина, ты перенесешь пытку и отопрешься от всего.
— А если я отопрусь?
— Я, быть может, спасу тебя. Пока я ничего не могу сказать определенно.
Ренэ печально покачал головой.
— Ах! Я почти уже умер. Цыганка сказала правду.
— Цыганка?
Екатерина была тоже суеверная и произнесла это слово со страхом.
— Да, ваше величество, цыганка предсказала мне в детстве, что у меня будет дочь, которая сделается причиной моей смерти.
— Что ты говоришь? — спросила Екатерина.— И как может твоя дочь...
— Дочь моя сделается причиной моей смерти в тот день, когда она полюбит дворянина,— сказал Ренэ тоном глубокого убеждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26