Нанси скоро появилась на пороге калитки.
Она кашлянула, Генрих подошел.
Швейцарец, только что перед этим преградивший своей алебардой проход Ренэ-флорентийцу, теперь снова дремал стоя.
Однако это был уже не тот, который стоял на часах день тому назад. «Это, кажется, обычный приказ»,— подумал Генрих.
Он позволил Нанси взять себя за руку и увлечь на темную лестницу.
Принц поднялся по ней вслед за Нанси.
На лестнице было еще темнее, чем обыкновенно, и принцу показалось, что она сделалась длиннее.
— Мне раньше казалось,— сказал он, продолжая подниматься,— что не так высоко.
— Ваша правда.
— Как! Неужели Лувр вырос?
— Конечно, нет,— сказала камеристка.
— В таком случае, принцесса Маргарита...
— Тс!
— Переселилась на другой этаж?
— Нет.
— Так что же?
— Вы слышали,— шепнула ему на ухо Нанси,— что принцы женятся иногда по доверенности?
— Да, слышал.
— Ну, так она поступит сегодня же вечером так же, как они.
— Гм!
— Сегодня вы встретите на свидании меня.
Сказав это, Нанси отворила дверь и ввела принца
в кокетливо убранную и раздушенную комнату.
— Это моя квартира,— сказала Нанси. Вы можете броситься передо мною на колени и все, что вы мне скажете, будет передано в точности.
Нанси засмеялась, закрыла дверь и заперла ее на задвижку.
— Ну, так что же вы! — вскричала она.— Падайте же предо мною на колени!
Генрих взглянул на нее. Нанси была прелестна.
IV
Принцу было двадцать лет, Нанси шестнадцать. Камеристка была насмешница, а Генрих — смельчак.
Белокурые волосы и голубые глаза Нанси вскружили голову и заставили его забыть на время и принцессу Маргариту, и прекрасную ювелиршу.
— Черт возьми! — пробормотал он.— Да, я встану на колени!
И он действительно преклонил колено перед Нанси, взял ее розовенькую ручку и поднес к губам.
— Превосходно! — воскликнула Нанси.— Мой любезный кавалер, теперь садитесь.
Она отняла свою руку.
Генрих попробовал было удержать ее руку в своей, но рука Нанси была такая атласная, что выскользнула из его руки, как угорь.
— Вы прелестны,— сказал Генрих,— красивы, как ангел.
— Вы находите?
— Я докажу вам это.
Принц обнял Нанси за талию, но Нанси вырвалась и усмехнулась.
— Ах, доверие принцессы Маргариты не простирается так далеко.
Слова эти еще больше вскружили голову юному принцу.
— Как это? — спросил он, смотря на Нанси, продолжавшую смеяться.
— Ну да! Вы знаете, что я теперь изображаю принцессу Маргариту.
— Я думаю только о вас,— сказал Генрих.— Вы очаровательны!
— Я это слышала не раз.
— И если бы вы полюбили меня?
— Нет, мой прекрасный кавалер, я этого не могу.
— Почему?
Принц окончательно потерял голову. Он снова взял Нанси за руку и сел рядом с нею.
— Почему? Да потому, что я не светская дама и не принцесса.
— Гм! — пробормотал удивленный Генрих.
— Я бедная: дворянка, у которой только и есть приданого, что белые зубки, белокурые волосы и голубые глаза, и я ищу мужа, а не обожателя, господин де Коарасс.
— Почем знать! — сказал принц.— Быть может, мы могли бы сговориться.
Нанси посмотрела на него.
— Вы, быть может, были бы прекрасным мужем,— сказала она,— но я не хочу выходить за вас по трем причинам.
— Какие же эти причины?
— Во-первых, девушка, приносящая в приданое только свою красоту, не должна выходить за дворянина, у которого, вероятно, нет ничего, кроме шпаги. Из двух камней масла не собьешь.
— Быть может, мне предстоит получить откуда-нибудь наследство.
— В таком случае это какой-нибудь испанский замок или виноградник на берегу Гаронны.
Генрих улыбнулся.
— Скажите вторую причину.
— Я не хочу охотиться в чужих владениях.
Генрих вспомнил, что накануне он стоял на коленях
перед Маргаритой.
— Браконьерство имеет свою прелесть,— возразил он.
— Может быть, но я держусь теории угольщика, что лучше быть хозяином у себя.
— Хорошо. А третья причина?
— Ах, третья причина самая основательная.
— Неужели!
— Да, и я не скажу вам ее!
— Тра... та... та..! — прошептал принц.— Вы признаете себя побежденной, дитя мое.
— Если вы думаете так, то я назову и третью причину, господин де Коарасс.
— Послушаем!
— Ну так... я не вправе располагать собою.
Слова эти, произнесенные молодой девушкой с особым
ударением, заставили принца вздрогнуть.
— Ах! Боже мой! — воскликнул он.— Я-то обещал Раулю. Бедный Рауль!
Нанси сильно покраснела, и ее насмешливая улыбка исчезла. Генрих взял ее за руку.
— Извините меня, дитя мое,— сказал он,— охотно обманываешь женщину, которую не любишь, и еще чаще — женщину, которую любишь.
— Недурная мораль.
— Однако это не дает права нарушать данного слова. Но вы так очаровательны, что я чуть не забыл обещания, данного Раулю.
— Я ведь не сказала, что это Рауль.
— Положим. Но лицо ваше сделалось так серьезно, что я не могу сомневаться.
Нанси опустила голову.
— По крайней мере, не говорите ему об этом,— сказала она.
— О! Будьте спокойны.
Генрих в последний раз взглянул на Нанси.
«Какая досада! — подумал он.— Напрасно я обещал».
— Господин де Коарасс,— начала Нанси, по-прежнему насмешливо и с лукавыми взглядом,— знаете ли, что вы большой ветреник?
— Вот как! Вы находите это?
— Да, вы уже десять минут здесь и еще не спросили меня...
— Зачем я здесь, так ведь?
— Именно. Ну, так вы здесь потому, что принцесса Маргарита не могла предвидеть происшествия, взволновавшего весь Лувр.
— Что же такое случилось, дитя мое?
— Король разгневался по поводу убийства на улице Урс.
— А!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26