— Никогда,— возразила Миетта.— Ее нельзя узнать в этой одежде.
— Да, но она может выдать себя.
— Вы думаете?
— Боже мой! Если бы она узнала...
— Что? — с беспокойством спросила Миетта.
— О несчастии, случившемся сегодня ночью.
— Где?
— У нее в доме.
— Верно, муж ее взбесился,— сказала Миетта, еще не знавшая о происшествии, случившемся на улице Урс.
— Увы! Бедняга ничего не узнал.
— Каким образом?
— Потому что он умер. Его убили.
— Те, которые хотели похитить его жену?
— Именно.
— Боже мой! — воскликнула Миетта.— Быть может, было бы лучше предупредить ее.
— Ты права, дитя мое.
Но Ноэ и Миетта спохватились слишком поздно. Какой-то швейцарец уже ораторствовал в углу залы:
— Ах, господа, сегодня с самого утра на улице Урс стоит большая толпа народа.
— Однако,— сказал ландскнехт,— кажется, не сегодня справляют память стрельца, которого сожгли за то, что он оскорбил Мадонну, стоявшую в нише на углу улицы.
— Конечно, нет,— вмешался мещанин, протиснувшийся сквозь толпу солдат.
— Так отчего же там собралась толпа?
— Потому что там совершено преступление.
— Преступление?
— Положим, если вам угодно, пусть это будет преступление,— нахальным тоном сказал швейцарец,— а по-моему, это только небольшой проступок.
— Да что же, наконец, случилось?
— Убили купца.
Услышав слова «улица Урс», молодой беарнец подошел к столу, где около швейцарца собралась толпа.
— Не велик грех — убить купца,— сказал ландскнехт.— Вот если бы это был ландскнехт...
— Дело в том, что там убили и ландскнехта.
— Неужели?
— И служанку.
— Ну?
— И старика еврея!
Маленький беарнец задрожал и побледнел как смерть.
— А! Так вот почему,— сказал третий солдат,— Мирон, купеческий староста, приходил сегодня в Лувр!
— Кто знает, быть может, по той же причине герцог де Крильон только что арестовал парфюмера королевы, Ренэ-флорентийца.
Эти слова так поразили маленького беарнца, что он выронил из рук кружку с вином, подошел к стене и прислонился к ней, чтобы не упасть.
К счастью, все смотрели на швейцарца и никто не обратил внимания на племянника Маликана.
Ноэ и Миетта подошли к нему.
Друг принца Наваррского нагнулся к его уху и прошептал:
— Успокойтесь! Будьте осторожны! Дело идет о вашем муже! Злодей умер.
Сара Лорио побледнела как мертвец, однако, употребив сверхъестественное усилие, поборола свое волнение и начала внимательно слушать.
Швейцарец продолжал:
— Самое странное то, что этот купец, о котором ходили слухи, что он богат, и который был убит с целью грабежа, сумел так хорошо припрятать свои сокровища, что убийца, искавший их повсюду, ничего не нашел.
Сара вспомнила о погребах и подумала, что убийца, конечно, не догадался нажать пружину, открывавшую дверь в стене, за которой скрывались сокровища.
— Значит, купец-то был богат?
— Очень богат. Он был ювелиром.
— Ювелир Лорио? — спросил один из слушателей.
— Да, я вспомнил, его действительно так звали. Сара, бледная и дрожащая, продолжала прислушиваться.
Миетта взяла ее под руку.
— Пойдемте наверх, братец,— сказала она.
Сара, крайне взволнованная, пошла вслед за Миеттой на верхний этаж. Туда же направился и Ноэ.
Покойный Самуил Лорио, судя по тому, что о нем рассказала прекрасная ювелирша принцу Наваррскому, был большой негодяй и не имел никакого права на то, чтобы жена сожалела о его смерти.
Однако известие о его смерти было так неожиданно для Сары и так поразило ее, что она лишилась чувств, как только вошла в комнату Миетты.
Внизу, в кабачке, Маликан прислуживал посетителям, которые обступили швейцарца, рассказывавшего о преступлении, совершенном на улице Урс.
Ноэ и хорошенькая беарнка хлопотали около юве-лирши, брызгали ей в. лицо водой, терли виски уксусом и наконец привели ее в чувство.
— Завтра вас навестит Генрих,— сказал ей тогда Ноэ,— и расскажет вам, как все случилось. Не бойтесь ничего. Ренэ, убивший вашего мужа и намеревавшийся похитить вас, арестован и по приказу короля посажен в тюрьму.
Миетта и Ноэ провели около часа с Сарой и наконец уговорили ее лечь в постель.
, Вопреки строжайшим запретам принца Ноэ нежно поглядывал на красивую беарнку, продолжая разговаривать с Сарой, и уже не раз заставлял ее краснеть. Раздался сигнал тушить огни.
«Ах, черт возьми! Я так увлекся прелестными глазками Миетты, что забыл совсем о Паоле. А Паола ждет меня. К тому же я не прочь узнать, что случилось у флорентийца».
Ноэ взял руку Сары, поцеловал ее и сошел вниз. Миетта последовала за ним.
— Прощайте, господин Ноэ,— обратилась она к нему.
— Как это — прощайте?
— До свидания, хотела я сказать.
Швейцарцы и ландскнехты, услыхав сигнал к тушению огня, вышли из кабачка, и Маликан остался один.
— А что наш узник? — спросил Ноэ.
— Он все еще в погребе.
— Ел он что-нибудь?
— Нет. Он плачет. Он сказал мне, что хочет умереть с голоду.
«Гм,— подумал Ноэ,— с него станется. Ей-Богу, мне пришла в голову чудесная мысль».
— Маликан!
— Что прикажете, сударь?
— Зажги фонарь.
— Прикажете пойти с вами?
— Не надо. Надеюсь, что чудак не разорвет меня.
— Однако на него находят припадки ярости.
— Ба! — произнес Ноэ.— Если он будет злиться, то я сверну ему шею.
Маликан поднял подъемную дверь, бывшую в кабачке, Ноэ спустился вниз и начал пробираться по извилистому проходу, находившемуся под кабачком, где в строгом порядке, по годам, были расставлены вина беарнца.
В самом дальнем отделении погреба, запертом дубовой дверью с тремя засовами, сидел узник, о котором говорил Ноэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26