Когда всадники доехали до Монмартрских ворот, они остановились.
Там Генрих спрыгнул с лошади и помог слезть и Паоле.
Итальянка, поставив ногу в стремя, вскочила на лошадь Генриха.
— Прощайте, до вечера,— сказал Генрих Ноэ.
Ноэ и Паола, ехавшая теперь на лошади принца, продолжали скакать вдоль стены, а Генрих снял маску и вернулся в Париж пешком через Монмартрские ворота. Он шел к Лувру.
На берегу Сены, около Луврских ворот, он догнал носилки, двигавшиеся в одном направлении с ним.
Сидевшая в носилках женщина высунула из дверцы голову, и принц узнал Екатерину Медичи.
Генрих поклонился очень низко и посторонился, чтобы пропустить носилки.
Но королева махнула ему платком и назвала по имени.
— Господин де Коарасс! — сказала она. Генрих подошел.
— Вы идете в Лувр? — спросила королева.
— Совершенно верно, ваше величество.
— К. королю?
— О! Ваше величество изволит насмехаться надо мною. Я слишком ничтожный дворянин, чтобы иметь право запросто входить к королю. Я иду к де Пибраку, своему двоюродному брату.
Королева внимательно посмотрела на Генриха и нашла, что вид у него самый простодушный и естественный.
— В таком случае я попрошу вас пробыть несколько минут у Пибрака и подождать, пока я пришлю за вами.
— За мной, ваше величество?
— Я только что видела Ренэ,— сказала королева.
Генрих вздрогнул, но лицо его осталось бесстрастным.
— Ренэ сказал мне, что вы обладаете замечательным даром угадывать по звездам.
Говоря это, Екатерина проницательно посмотрела на принца Наваррского.
Генрих ответил серьезно и скромно:
— Вашему величеству, без сомнения, известно, что я беарнец.
— Да.
— Я долгое время прожил в Пиренеях среди испанских пастухов и цыган, занимающихся некромантией и хиромантией, и они посвятили меня в свою науку.
Генрих говорил с таким убеждением, что произвел сильное впечатление на королеву.
— Однако я должен предупредить ваше величество, что хотя я иногда угадываю, зато часто и ошибаюсь. Наука эта еще не вполне ясна для меня. Часто я иду ощупью, и достаточно малейшего препятствия, чтобы сбить меня с пути, то есть заставить уклониться от истины.
— Однако вы сказали правду Ренэ!
Генрих в свою очередь посмотрел на королеву.
— Неужели? — спросил он.
— Да, де Коарасс. Идите теперь к Пибраку и ждите, пока я пришлю за вами. Я иду сейчас к дочери, принцессе Маргарите, а затем к себе.
— Вашему величеству угодно...
— Я хочу посоветоваться с вами, де Коарасс.
Королева отправилась в Лувр.
Генрих встретил Пибрака, осматривавшего пост швейцарцев.
— Пойдемте,— живо сказал ему принц.— Проведите меня скорее к себе. Это необходимо.
Пибрак подумал, что дело идет о принцессе Маргарите, и, ни о чем не расспрашивая принца, просто ответил ему:
— Пойдемте!
Он провел принца по маленькой лестнице.
— Заприте дверь на задвижку,— сказал Генрих,— и не отпирайте, если постучат.
Он подбежал к шкафу, отворил его и поспешно проскользнул в потайной проход, оставив Пибрака в изумлении.
Когда принц приложил глаз к отверстию в стене, королевы еще не было у принцессы Маргариты.
Маргарита была вдвоем с Нанси.
Прекрасная принцесса, лежа на оттоманке, подбрасывала своей маленькой ножкой красную атласную туфельку и с грустным выражением лица смотрела на камеристку.
Хорошенькая Нанси, сидя на скамейке, пришивала банты к платью принцессы.
— Ты думаешь, что он любит меня? — спросила Маргарита.
— Я уверена в этом, ваше высочество.
Маргарита вздохнула.
— Господи! Как печально положение принцев. Принцы — коронованные рабы, дитя мое. Они не имеют права ни любить, ни быть любимыми, ни плакать, ни радоваться.
— О! Ваше высочество, вы преувеличиваете.
— Ты думаешь? Если бы я могла располагать собой, то вместо того, чтобы выйти за этого противного принца Наваррского, я хотела бы быть простой дворянкой и отдать свою руку этому!
Нанси улыбнулась и замолчала.
— В жизни бывают странные предчувствия,— продолжала Маргарита.— Когда я увидела его в первый раз неделю назад, я почувствовала необъяснимое волнение и услыхала внутри себя голос, говоривший: «Этот человек будет играть главную роль в твоей судьбе».
Принц слушал с радостью признания Маргариты, которые внезапно были прерваны стуком в дверь.
Вошла королева Екатерина. Она была бледна и взволнована.
Она сделала знак Нанси, которая немедленно вышла.
Королева не любила своей дочери. В жизни у нее была только одна искренняя, серьезная привязанность к младшему сыну герцогу Алансонскому.
Но вследствие привычки или, быть может, и потребности высказаться она приходила к дочери и поверяла ей свои горести.
Неожиданное сопротивление короля Карла IX сильно огорчило королеву. Казнь, угрожающая Ренэ, пугала ее так сильно, точно она грозила вместе с тем и ей.
Маргарита знала, что королева навестила Ренэ в тюрьме.
— Ну что, ваше величество? — спросила, подбегая к королеве, Маргарита.
— Ах! — вздохнула Екатерина.— Это ужасно. Его заковали в цепи! Он сидит в сырой тюрьме. Король приказал, чтобы с ним обращались как можно суровее. Однако я надеюсь спасти его,— прошептала королева.
— Неужели! — воскликнула Маргарита.
-- Но одно странное обстоятельство сильно расстроило меня.
— Боже мой! — прошептала принцесса.
Екатерина передала свой разговор с Ренэ, рассказавшему ей о предсказаниях цыганки во Флоренции и де Коарасса.
Если бы королева была не так сильно взволнована, то она заметила бы, как Маргарита сначала покраснела, а потом побледнела.
Принцесса ничего не знала о разговорах, происходивших между Ренэ и принцем, и его дар ясновидения глубоко поразил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26