— Теперь они уверены, что мы уйдем, то есть не уйдем наверх, а бросимся за ключом вниз. В общем, они правы.
Елена заглянула в пропасть:
— Как это? — испугалась она.
Эррил положил руку ей на плечо:
— А вот так, прямо туда, — и старый воин указал на осклизлые каменные ступени.
Крал бросился вслед за Нилен. Что могло пробудить такую ярость в столь спокойной и рассудительной до этого женщине? Дождь казался еще сильнее на этой открытой полянке, а ее единственный обитатель смотрел на летящую на него с кинжалом Нилен всего лишь с удивленной улыбкой на поджатых губах. Его длинные волосы, завязанные в хвост, отливали серебром, но это явно не было сединой, поскольку лицо у него выглядело гладким и юным. Синие глаза мельком остановились на Крале, и тут же удивление и молодость исчезли с лица странного существа.
Единственный свет посреди этой чудовищной грозы, исходивший от птицы, полыхнул ярче, а сам сокол во второй раз прокричал громко и тревожно, отзываясь на крик Нилен не меньшей яростью и гневом.
Порыв дождя хлестнул Крала прямо по глазам, и на мгновение он ослеп, но когда прозрел, птица уже не сидела на широком костистом запястье — она парила над Нилен и вдруг при свете очередной молнии выбила кинжал у нее из рук: А еще через пару секунд сокол уже спокойно восседал на своем прежнем импровизированном насесте.
Нилен застыла с прилипшими к лицу длинными прекрасными волосами, и на лице ее ясно читались обида и ненависть.
— Это не ваша страна! — кричала маленькая женщина, и голос ее сливался с грохотом грома. — Вы здесь чужие!
Но подоспевший Крал уже положил ей на плечо тяжелую руку, и теперь, не зная, что за существо перед ними, но веря Нилен, стоял готовый к обороне. Он чувствовал, как женщина вся дрожит мелкой дрожью; ее переполнял гнев, готовый в любую секунду вырваться наружу.
— Что это за человек? Ты его знаешь?
— Нет, не его, — начав говорить, Нилен немного успокоилась. — Но я знаю это племя — это эльфы ! — Последнее слово прозвучало как плевок.
Однако незнакомец не обратил на это никакого внимания, словно не понимал языка, на котором все это говорилось. Он только поднял руку, сделав движение, от которого рука Крала тоже потянулась к топору. Но незнакомец длинным пальцем лишь поправил растрепавшиеся перья птицы. Это, казалось, успокоило сокола, и он уселся основательней на своем странном насесте.
— Никогда о таких не слышал, — не зная сам почему, прошептал Крал.
— Ты и не мог. Эльфы, исчезнув в далях Великого Западного Океана, стали мифом еще до того, как здесь появились первые люди.
— Тогда откуда знаешь их ты?
— У деревьев долгая память. Самые старые из наших корней были тогда совсем еще юными, когда это племя разгуливало под их кронами на Западных Равнинах. И самые древние деревья до сих пор поют песни… песни о войне и предательстве.
— Они больше не поют, — спокойно заметил незнакомец, заговорив в первый раз за все это время. Голос его оказался похожим на перезвон колокольчиков. Он говорил, не отрывая взгляда от сокола и склонив голову набок, словно в раздумье.
— Из-за вас! — выкрикнула Нилен и снова задрожала от негодования.
Незнакомец только пожал плечами.
— Вы нас предали! — нюмфая почти плакала.
— Нет, вы уничтожили себя сами, — на этот раз в голосе эльфа промелькнул гнев, и в его синих глазах, как тучка в небе, повисло недовольство. Затем незнакомец повернулся к Нилен и Кралу, показав свое высокоскулое белое лицо.
Крал стиснул хрупкое плечо, чтобы не дать выход гневу Нилен, и сразу же почувствовал, что она не солгала относительно этих эльфов, во всяком случае, она сама совершенно искренне верила в свои обвинения. Но, по его ощущениям, не лгал и эльф, он тоже верил в свою невиновность.
Тогда горец решил вмешаться в этот странный разговор, по своему накалу ничуть не уступавший бушующей грозе на небесах.
— Не понимаю, скажите толком, что же между вами произошло?
— Когда-то давным-давно деревья духа моей родины, коа-кона, росли на этой земле повсюду, простираясь от Зубов через все Западные Равнины до самого Океана, — повернув к Кралу пылающее лицо, начала Нилен. — Нас почитали как духов корней и кроны, и мы щедро дарили себя всем.
Эльф только презрительно фыркнул:
— Вы жили и вели себя так, будто другие племена в этой стране не более, чем орудия для выращивания ваших драгоценных стволов. Ваше правление оказалось настоящей тиранией.
— Лжешь!
— И поначалу даже мы не сознавали, насколько неестественна ваша власть надо всей страной. Мы помогали вам, обладая властью над ветрами и светом, помогали расти, помогали жить. Но потом благодаря ветрам с гор начали понимать, как страшно уродуете вы нашу землю: как пересыхают от вас болота, как меняют русла реки, как рушатся от корней горы. Красота и разнообразие жизни уничтожались вашим владычеством, захватывавшим все большие территории — и тогда мы перестали помогать вам, но попытались вразумить ваших старейшин. И за это были опозорены и изгнаны!
— Но до этого вы прокляли нас! Вы принесли своими ветрами Блайт и заразили им наши корни и листья. Мы стали гнить и умирать пока не превратились в крошечную рощицу, охраняемую новой магией появившихся в стране человеческих племен. Вы убили нас!
— Это абсурд. Мы всегда ценили любую жизнь, и вашу в том числе. И это не мы прокляли вас и принесли Блайт, но сама страна не вынесла вашего владычества. Природа боролась, чтобы сохранить свое многообразие. Вас свергла сама страна, сама земля! И не вините в этом нас.
Глаза Нилен широко распахнулись, и она произнесла вдруг как-то растерянно тихо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131