Да что греха таить. И дядя Беня, только жареным запахнет, сдаст Фартового со всеми его потрохами. Как пить дать — сдаст. Потому и стал паханом паханов. Любил Фартовый дядю Беню, как отца родного. Но особых иллюзий на его счет не питал.
Не питал, но работал честно. Его боялись. Случалось, Беня-Царь брал крестника на ответственные переговоры, и само присутствие признанного профессионала, говорило контрагентам о серьезности намерений пахана и подвигало к сговорчивости уступок. Ну, а если оказывались господа непонятливыми… В том работа Фартового пока что и заключалась. Но на тех переговорах сидячи, уяснил себе, что капусту рубить, не на курок тиснуть. Все чаще и чаще, в последнее время, сам на дело не ходил — организовывал и планировал, даже переименовал себя на иностранный благородный лад — Локимэн Локимен — от англ. the luckyman — счасливчик, сиречь фартовый (феня). Правильнее было бы транскрибировать как «лАкимен», но Фартовый по английски ботал хило. Впрочем, у него имелись некоторые основания: в прозвучавшей в фильме «О, счасливчик», одноименной песне, отчетливо прослушивается именно «лОкимен».

.
Да не тот у него нынче коленкор, к которому стремился. Потому новое задание заинтересовало. Понимал — последний это выход на дело. Тут либо пан, либо кранты. Кранты, так и хрен с ним. Все под Богом ходим, все копыта двинем. Особо не пугало, но и не прельщало отнюдь. Куда лучше — пан.
Ухмыляясь подумывал: — Ход его, карты краплены, в прикупе два туза, можно и тотус сыграть. Пускай Стилл с Приходьком вистуют.
Сложил пальцами «козу», потом букву "О". — А мы их посадим на… горку.
А вот вернется домой Локимен в совсем других чинах. Не по темным закоулкам с пушкой в кармане шастать, а сидеть-заседать в кожаном кресле солидного офиса. Стать вначале левой, а после и правой рукой крестного деда. А там… Все люди смертны.
Потому усекал Фартовый-Локимен внимательно.
По мере усечения, он восторженно думал: — Ну раббе Мойша, ну голова, челове-ек! И дядя Беня челове-ек. И он, Фартовый, тоже челове-ек. И поэтому разобьется в лепешку, но все сделает так как надо.
Впрочем, зачем в лепешку, но все равно сделать надо. Надо сработать. И сработать чисто. Так что усекал он Зиберовические инструкции внимательно. А дельце представлялось весьма занятным.
Весьма.
Поскольку было оно не только занятным, но и вполне серьезным, ответственным, новоиспеченнму агенту следовало отправиться в тренировочный лагерь на спецподготовку.
Провожал на учебу новоявленного коллегу, лично генерал Зиберович. Тепло с ним прощался, желал успехов, как говорится, в боевой и политической, а главное, счастливого возвращения домой со скорой победой. Когда за волонтером затворилась дверь, шеф секретного департамента крепко высморкался и, зачемто, подергал сам себя за большой палец.
А Фартовый старательно зубрил древневаряжский, изучал методы ведения войны в античном и средневековом мирах, осваивал приемы боя различными видами холодного оружия, и чем только еще не заминался. А вот часовщиком стал вообще отменным. С закрытыми глазами, перекрывая нормативное время он мог сделать солнечные часы, песочные, собрать механические ходики — пружинные и маятниковые, с кукушкой и без, наручные, карманные, настенные, напольные и башенные, с боем и без такового, словом все секреты мастерства были ему преподнесены и им много старательно освоены.
Не обошла подготовка к акции возмездия и сотрудников Дубненского Научного Центра. Проект К-7Б получил неожиданное и грандиозное финансирование. Началась модернизация транспортировочной камеры, строилась мощнейшая силовая подстанция, к ней специально тянули высоковольтную линию. Заявки на оборудование выполнялись с небывалой быстротой.
Вот и пришла пора агенту Фартовому отправляться в путь-дорогу на задание.
Тем временем генерал Зиберович помешивал ложечкой горячий, только что налитый чай, идиллически улыбался, ласково щурился. Адъютант, принесший самовар и ожидающий новых распоряжений, собрался было изобразить физиономией умиление, соответствующее текущему моменту, да враз осекся.
Расчетливо злобен прищур шефа Департамента. Оскал звериный, хищный.
— Ты! — Произес жестко, словно штык-нож метнул.
Адъютант вздрогнул, всей своей плотью образовав фигуру безоговорочно преданной готовности. Но обращение было не к нему, а в пустоту предстолья.
— Ты, фофан! — Повторил генерал, выставил открытую ладонь со сложенными пальцами, только безымянный загнул. — Я тебе баки забил, — саркастически пролжал, прижав к ладони большой палец. — И обфаршмачил. — Презрительно закончил пантомимную тираду, вернул большой палец на прежнее место, зато к безымянному подтянул мизинец. А в заключение только и сказал: «Я тебя…», а дальше безмолвно, медлительно и неотвратимо сложил дулю.
Адъютант не боялся вздохнуть — он просто не в силах был этого сделать. И померещилось ему, что находится не в респектабельном кабинете высокоставленного межгосударственного служащего, но в растрельном подвале страшной нижнекокадусской охранки. И представилась комбинация трех генеральских пальцев не невинным кукишем. Нет, казалась она пистолетным дулом у самого затылка.
Зашевелились, на этом самом затылке, волосы. Холодный пот заструлся между лопаток по хребту вниз и теплое затекло в сапоги.
А, произведя все эти манипуляции, Зиберович продолжим безмятежное чаепитие. Адъютант, думая что шеф о нем позабыл, на цыпочках позадковал к двери.

* * *

В храме Кролика-Предтечи шла рядовая служба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96