костер был просто великолепен.
Освоив всю сложную науку, все приемы и методы, старший мастер сам изобрел несколько новых способов и механизмов. Пришла пора и опытом поделиться. Для этой цели приходил к нему, сам то он грамоту так и не освоил, по несколько раз в неделю монах, сегодня за столом протокол ведущий. Со слов мастера делал записи, готовили вдвоем трактат «Искусство вопрошать». Предмет многосложен, познания глубоки и обширны, писалось трудно. Последние недели соавторы сочиняли раздел «фустигацио и кастигацио». Это только на первый взгляд человека незнакомого с вопросом, не сведущего, может показаться, что избиение и есть избиение, а чем его производить дубинками или плетьми роли не играет. Искушенному же мастеру различия представляются огромными. А добавить сюда бичевание, битие кнутом, хлестание прутьями, стегание ремнем, порку розгами, какой простор мысли! Какая богатая гамма открывающихся возможностей! Сколько оттенков, обертонов, сколько волнительных полутонов!
Вот сейчас он и был занят возле Гильды, работал свою нелегкую работу, думал: — Эка стервозная попалась, ну погодь, погодь. Нам не к спеху.
В застенок неслышной тенью скользнула черная мужская фигура. Дрожь охватила Гильду. Конечно, не красивы были люди в этой зале, не добры. Но по крайности знакомого облика, известных намерений. Обычные местные палачи.
Зашедший казался инородным злом, неведомым, страшным. Не только Гильда, вздрогнули и сидящие за столом монахи, подтянулись. Подручные рьяней взялись за работу, на черного старались не смотреть.
Развязной походкой подошел тот к пленнице. Остановился осклабясь, пристально осмотрел ее наготу, багровые рубцы от кнута. Хохотнул. Щелкнул языком, ткнул пальцем в грудь. Кривя тонкие губы, сосок крутанул заворачивая. Гильда сжала зубы. Любопытствуя, черный смотрел на побелевшее лицо пленницы. Умеренно довольный произведенным эффектом, длинно цыкнул слюной.
— Чо, прошмандовка, забледела так? Очко играет?
Ухватил жестоко, до кровоподтеков за ноги, раздвигая забросил себе на бедра. По-прежнему похабно щерясь, поелозил задом, имитируя. Леди Гильда плюнула в наглую харю. Черный, без размаха, до гула в голове, до черноты в глазах, хлестко ударил по лицу.
— Чо, шалава, не врубилась? А попала! Ой, попала! Ой, влетела! По полной программе ответишь! Раком будешь на коленях ползать. Умолять, чтоб дал отсосать. А я не дам, хе-хе.
Довольные развлечением подсобники заржали. Один, не удержавшись, встрял:
— А по што, ет дело, ет можно. Да надысть споначалу ей зубы повышибать. А то, чего доброго, еще откусит енто-самое. Злобная сучка.
— Тебя, болван, не спрашивают. Давай работай! — Навел порядок среди своих подручных работников мастер.
— А ты, — черный обратился к палачу, — не переусердствуй. Чтоб до вечера не издохла.
— Не извольте беспокоиться. — Льстиво лыбился краснорожий. — Мастера у нас знатные. Все бу зделано в достаточности, как изволите.
— То-то. — Пригрозил пальцем Локи. — Чтоб могла подмахивать. Говорят, — подмигнул сенешалевне, — здорово это у нее выходит. Моим пацанам по кайфу покатит.
— Ах, ты быдло! — Гильда перебарывала панический ужас от соседства черного негодяя. — Вот придет Сигмонд, он тебе обтрясет пыль с ушей. — И тебе. — Обращаясь к краснорожему, — и тебе, — поворачиваясь к палачу.
— Ври, ври. — Отозвался краснорожий. — Будет и Сигмонд здесь. И с него поспрашаем о мерзостях колдовских ваших.
Черный подошел к столу. Уже деловым тоном спросил:
— А что, Сигмонда еще не привели?
— Сейчас доставят.
— Аккуратнее с ним. Очень опасен.
— Только не тут. Да я распоряжусь, целый отряд за ним вышлю.
— Пусть будут внимательны. Ловкий, бестия. Я скоро буду, только с дороги переоденусь. — А про себя подумал: — на кой мне хрен переодеваться. А, вот, кое что из снаряжения захватить необходимо. Стилла надо мочить технично, чтоб их преимущественное величие хай не поднял. Есть у меня специзделие, один укольчик и кранты. Врачи определить не могут, а местным и подавно не просечь. Помер витязь на дыбе, слабаком оказался. Знать его судьба такая.
— Бдите. — И, опять грязно подмигнув Гильде, вышел из комнаты.
— Будьте покойны, мастер Локи, здесь ему не Грауденхольдский замок. — Вослед уходящему сказал красномордый и обтер рукавом пот со лба. Кивнул палачу.
Допрос продолжался.

* * *

Тяжело отпускал наркотический сон. Перед глазами в цветных кругах плыли фантастические видения. Саднило в запястьях, все тело ломило. Сигмонд опять провалился в забытье.
Больно и муторно. Окровавленная полевая трава у стен Перстня. Кинжал в руках самоубийцы. Лорд Хейгар, граница тамплиерская. Сверкающая гладь реки, Сигмонд с Гильдой, смеясь, скачут на конях. Харчевня. Жирномордый трактирщик, гнусаво лебезит, выставляет миски. В глазах расплывается черное пятно. — Гриб-сонливец, — пытается подняться Гильда, но падает лицом на столешницу. Темнота, темнота, темнота.
Следующее пробуждение было окончательным. Боль в руках чувствовалась весьма основательно. Воняло подземной сырой гнилостью и еще какой-то дрянью. Чья-то добрая рука оставила зажженный факел, и в его смрадном свету разглядел Сигмонд своды каменной темницы, гнилую солому на осклизлом полу, и в углу источник зловония — истлевший костяк, прикованный ржавой цепью к противоположной стене.
Видать оставила факел не добрая душа, а злокозненное намерение показать узнику его дальнейшую судьбу, вызвать отчаянье безнадежной предопределенностью грядущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96