А то, бывало, целые деревни выжигали. Кто-то ночью нападет на казарму, убьет пару солдат — и назавтра соседней деревни как не бывало. Не ищут, кто прав, кто виноват. Подпалили крыши, набили обоз зерном и ушли. А ты, значит, живи на пепелище. Или уходи на север.
— А кто косо посмотрит, того — к стенке, — добавил Рико.
— Значит, нам повезло, что мы с ними разминулись, — сказал Остерман.
— Да, но патруль обычно возвращается той же дорогой, — заметил Кардосо. — Предлагаю растянуться. Дозор вперед, остальные на самой границе видимости.
Они тронулись дальше, но теперь ехали молча и внимательно оглядываясь. Рико скакал далеко впереди, иногда свешиваясь с лошади, чтобы рассмотреть следы.
Примерно через час он остановился.
— Кто-то попался, — сказал он.
— Здесь солдаты нагнали трех мулов, — сообщил Кардосо после осмотра следов.
Через несколько миль, когда справа от дороги зашелестел высокий тростник, Рико снова остановился, привстал на стременах и, оглядевшись, осторожно направил свою лошадь вдоль свежих следов, надломленных и примятых стеблей, которые еще не успели распрямиться.
В конце тропы, на топком берегу мутной узенькой речки, лежали два трупа. Голые мужчины со связанными за спиной руками. Жужжащие мухи кружили над ними и сплошным сверкающим слоем копошились на их лицах.
— Ну что, Мануэль? — спросил Илья, чтобы привести в чувство мексиканца, окаменевшего от ужаса. — Теперь тебе ясно, почему в этих благословенных краях никто не живет?
— Мы не слышали выстрелов, — заметил Кирилл. — Значит, они далеко.
— Были далеко, — сказал Кардосо, оглядываясь поверх тростника, — Но здесь они задержались. Не хотел бы я их догнать.
— Что вы предлагаете? — спросил Кирилл.
— Нам спешить некуда, — ответил майор. — Надо закопать покойников. А те, кто их тут бросил, пусть себе едут.
Через два часа на обочине дороги темнели два холмика с крестами, связанными из толстых стеблей тростника. Никаких надписей, никаких знаков, хоть как-то обозначающих, кто здесь лежит. Две безвестные жертвы на дорогах войны.

Они ехали молча. Тишину нарушал только скрип колес да мягкий топот копыт. И когда первая пуля прошелестела в воздухе, ее услышали все. А через секунду донесся и щелчок далекого выстрела.
— Ходу! — приказал Кирилл, оглядываясь.
«Как глупо, — подумал он, увидев цепочку всадников, которые неслись сзади по степи. — И почему я решил, что патруль впереди? Они могли свернуть, обогнуть холмы и снова выйти на дорогу. Выйти — и увидеть нас. Как глупо».
Мануэль свистел и размахивал бичом, и фургон быстро разгонялся. Илья нагнал Кирилла, размахивая револьвером.
— Их много!
— Вижу!
— Отобьемся?
— Уйдем!
Кардосо, скакавший впереди, крикнул:
— Надо сворачивать к лесу! Там они нас не догонят!
— А фургон?
— Черт с ним!
Кирилл быстро прикинул дистанцию. До леса метров триста. До преследователей — примерно втрое больше.
«Если свернуть прямо здесь, на склоне потеряем скорость. А погоня приблизится. И когда мы будем 1 на опушке, до них останется чуть больше трехсот шагов. Успеем перебить половину, остальные отступят».
— Мануэль, к лесу! — крикнул он.
Фургон чуть не опрокинулся, забирая вправо, вверх по склону. Кирилл подстегнул свою лошадь, и та понеслась, обгоняя всех. Однако белая арабка Кардосо, поначалу отстававшая, вдруг перемахнула через кустарник и оказалась впереди.
— Готовь винчестер! — крикнул майор, не оборачиваясь.
С дороги слышалась частая пальба, и несколько пуль взъерошили траву на склоне.
Майор первым слетел на землю. Его кобыла, не останавливаясь, промчалась между деревьями и скрылась в глубине леса. Когда Кирилл поравнялся с Кардосо, тот уже стоял на одном колене и целился.
— Прицел — по ногам лошади! — сказал он. — Свалишь коня, достанется и всаднику!
— Мои справа, твои слева! — ответил Кирилл, вскинув винчестер.
— Нет! Бьем вместе, по тому, кто в середине!
«Верно, — подумал Кирилл, — в середке наверняка командир». Теперь он мог и разглядеть, и сосчитать врагов. Семеро. Не так и много. Но это были опытные и умелые бойцы. Они растянулись в редкую цепь, дугой летящую по косогору, и на ходу стреляли из винтовок.
«По фургону бьют», — понял он, а дальше думать было некогда. Он стрелял по среднему всаднику, рядом грохотал винчестер майора. Краем глаза Кирилл видел, что фургон остановился на середине склона, а Мануэль мечется в куче лошадей — видимо, какая-то из них пала от пуль. Он хотел крикнуть, чтобы тот залег, но мексиканец наконец и сам догадался спрятаться.
— Есть! — торжествующе воскликнул Кардосо.
Цепь всадников разом рассыпалась в стороны и покатилась обратно по склону. Один скакал медленнее других. Он сидел, навалившись грудью на шею коня.
— Черт! Уйдет. Был бы «шарпс» под рукой, я б его добил, — разочарованно протянул майор.
Нападавшие сбились вокруг раненого плотной кучкой, поскакали обратно по дороге и скрылись за холмами.
В тенте фургона Остерман насчитал восемь пробоин, и еще несколько пуль оставили следы на бортах.
— Здорово стреляют, — сказал он. — Я никогда не видел таких трюков. Бросить поводья, на скаку бить из винтовки, да еще и попадать в цель? Начинаю уважать мексиканскую армию.
— Это не солдаты, — заметил Кардосо. — Они были не в мундирах.
— Значит, обычные разбойники? — спросил Мануэль.
— Нет. Необычные. Весьма необычные, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102