зычно провозгласил он, перекрывая ропот толпы. — Трибунал постановляет…
Все немного притихли, глядя, как глашатай вертит в руках листок бумаги.
— Итак. Фернандо Васкес приговаривается к месяцу исправительных работ и десяти ударам палкой. Шон О'Хара — месяц работ и пять ударов палкой. Питер О'Хара — два месяца исправительных работ и десять ударов палкой. И Молли Бланш — месяц работ.
Толпа загудела. Кириллу показалось, что публика была разочарована.
— Почему девке не присудили палок?
— Она дралась наравне со всеми!
Глашатай спрыгнул с бочки, к которой уже подводили одного из злодеев. Мексиканца нагнули так, что он лег грудью поверх бочки. Спустили штаны, обнажив смуглые волосатые ягодицы.
«Неудачный день для зрителей, — подумал Кирилл, глянув на женщину, сидевшую рядом с Мануэлем. — Им так хотелось бесплатно полюбоваться женскими прелестями, и вдруг такой облом».
Звонкие неторопливые удары трости сопровождались свистом и насмешками. Когда экзекуция была закончена, судья выкрикнул:
— Слушается дело…
— Протестую! Я протестую! — закричал кто-то, пробиваясь сквозь толпу к столу трибунала. — У меня протест!
Плюгавый живчик в котелке вскочил на бочку и зачастил, размахивая руками:
— Все правильно! Дрались, побили посуду, покалечили буфетчика — все правильно, за это надо наказывать! Пускай драчуны-ирландцы месяц-другой погоняют тачку бесплатно, может, в другой раз не станут руки распускать. А мексиканца в шею гнать, нечего ему тут делать! Пусть еще спасибо скажет, что легко отделался. Все правильно! Но почему должны страдать невинные люди?
— Кто невинный? Молли-француженка? — В толпе заржали. — Нашел невинность!
— Невинный — это я, — сказал живчик. — Женщина, которую тут называют «француженкой», работает на меня. Так почему я должен терять ее хотя бы на день, не то что на месяц? По какому такому праву? Почему она должна возить породу, набивать мозоли…
— Она будет работать на кухне, — перебил его глашатай.
— Все равно! Через месяц она вернется в совершенно непотребном виде, у кого на такую встанет? Если у человека берут на месяц лошадь, а потом возвращают дохлую кошку — это справедливо? Это по закону?
— Послушай, Хогарт, — сказал один из судей. — Мы судили ее как человека, а не как лошадь.
— Вот поэтому я и протестую! — возопил Хогарт, обращаясь к толпе. — Ее нельзя судить как человека. Потому что вы осудили не ее, а меня. Бы покушаетесь на мою собственность! Я платил за нее деньги! У меня есть бумаги! Мы избрали трибунал для того, чтобы он защищал нашу собственность, а не губил ее!
— Короче, — сказал второй судья. — Работы заменим палками. Двадцать палок тебя устроит?
— Десять! — живо повернулся к нему Хогарт.
— Двадцать, двадцать! — закричала толпа.
— Народ решил. Так тому и быть, — заключил третий судья.
И Молли Бланш потащили к бочке под радостное улюлюканье народа.
Насладившись зрелищем, толпа начала понемногу расходиться. Кирилл смог продвинуться ближе к амбару, и правильно сделал, потому что иначе он бы ничего не услышал.
— …обвиняемый пытался тайно проникнуть в жилище миссис Фраун, был схвачен охранниками, оказал сопротивление. Его показания были заслушаны до начала заседания. Какие будут предложения?
— На рудник его!
— А я не понял, чего он натворил-то?
— Сказано тебе: «Проникновение в жилище»!
«Кажется, они уже судят Мануэля», — сообразил Кирилл. И крикнул:
— Надо послушать свидетелей!
— Да! Верно!
— Чего там слушать! И так все ясно!
Судья привстал над столом:
— Есть свидетели?
— Да! — громко сказал Кирилл и направил лошадь к трибуналу, раздвигая толпу.
Он спешился прямо перед столом и почтительно снял шляпу. Судьи, по виду — простые шахтеры, разве что постарше да покрупнее остальных, недовольно глядели на него. Они уже торопились домой, а тут…
— Кажется, я должен для начала назвать себя, — подсказал им Кирилл.
— Да. Назови себя.
— Кристофер Смит, предприниматель из Техаса. Занимаюсь устройством пекарен и прачечных.
— Пекарни? Хорошо. Ну, что тебе известно о деле?
— Подсудимый — мой работник. Честный и трудолюбивый. Вчера он прибыл в Тирби вместе со мной. Я остановился в отеле «Амбассадор» и отправился на встречу с мистером Бюргером. А Мануэлю было поручено присмотреть в городе подходящий дом.
— Для чего?
— Наша компания собирается проводить в Тирби благотворительные балы, — на ходу импровизировал он. — Там будет собираться высшее общество, будет играть оркестр, и все такое, вы же понимаете? Нужен приличный дом с большим залом. И я послал Мануэля присмотреть такой дом, потому что сам очень торопился на встречу с мистером Бюргером. Мне кажется, произошла досадная ошибка. У моего работника не было намерения проникать в чье-либо жилище…
— Не «чье-либо», — перебил его тот, кто зачитывал приговор с бочки. — В том-то и дело, мистер, что не «чье-либо».
— Зачем надо было перелезать через забор? — спросил второй судья. — Посмотрел бы с улицы. А он — через забор. Там его и сцапали.
Кирилл кивнул:
— Я все понимаю. И готов возместить любой ущерб. Назначьте штраф, и я его оплачу тут же.
В толпе закричали:
— Что тянете? На рудник, и дело с концом! Расходиться пора!
Третий судья посмотрел на Кирилла с сочувствием:
— Эх, мистер, не заладится ваше дело с пекарнями в нашем городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102