– О, господи, да если человек ходит в церковь, это еще не доказывает, что он хороший, – заявил Сэм. – Ведь мистер Брозкок, Сара, тоже ходит в церковь.– Видишь, что получается: сосед твой – не брат тебе и не помощник, – продолжал Роб. – В этом обществе он твой соперник.– Кто завтра вечером играет? – прервал их Джемми.– «Кауденбитские удальцы» против «Киркэлдийских кельтов».– Глупости все это, и ты это прекрасно знаешь, – сказал Эндрью. – Если бы человек был по натуре добрым, то не было бы нужды во всех этих законах, чтобы управлять им.– Ох, Иисусе Христе, ну и доводы!– Я бы хотела, мама, чтобы ты запретила им поминать Христа в нашем доме.– Раз порочное общество создает такие порочные законы, чтобы удержать человека в повиновении, ты делаешь из этого вывод – имеешь наглость делать вывод, – что человек, сотворенный плохим, должен и остаться плохим. Господи, да неужели, дружище, ты ничего не видишь? Неужели не видишь, дружище, в чем слабина?– А ведь Роб прав, – заметила Сара. – Человек добр потому, что он сотворен по образу и подобию господню, значит, он и должен быть добрым.Наступило молчание. Никому не хотелось обижать Сару, однако все невольно тяжело вздохнули, даже любители футбола. А она сразу вскипела – они так и знали, что она вскипит. Только одно могло вывести ее из себя: когда кто-то, по ее мнению, нападал на ее Спасителя.– Это правда, и вы знаете, что это правда. – Сара вышла из залы, в глазах ее стояли слезы – впрочем, все знали, что так оно и будет.– Послушай, Сара… – начал было Эндрью.– Человек добр, это жизненные соблазны портят его, – сказала она. Все молчали. – А если вы мне не верите, пойдите спросите мистера Маккэрри, может, у вас достанет на это духу.– Это ты непременно должна была добавить, – с грустью заметил Роб-Рой.– Да ведь это все равно что спросить вора, ворует он или нет, – сказал Сэм.– Вора?! – Сара пересекла дымную от пара, завешанную одеждой комнату (шахтерские робы висели на всех крючках возле огня – целый лабиринт, целые джунгли пропитанной потом рабочей одежды) и встала перед отцом. – Почему ты позволяешь им так говорить? Вели им взять свои слова назад, папа.Он не знал, что сказать. Вся беда была в том, что он не мог вести себя, как положено отцу-христианину, потому что разделял мнение мальчиков. Дочь отвернулась от него.– Куда ушел господь из этой семьи?К удивлению Гиллона, успокаивать Сару стала Мэгги.– Не расстраивайся ты так, – сказала она. И обняла дочь за плечи. Может, его сейчас и нет с нами, но я скажу тебе, где его найти. – Она посмотрела на своих сыновей и своего мужа. – Он бывает внизу, в шахте, когда свод начинает плясать и подпорки трещат. Вот там ты его тогда найдешь. «Не допусти, чтобы это случилось, господи, только чтобы свод не рухнул сейчас, только чтобы не на мою голову». Ох, слышала бы ты, какие молитвы несутся со дна шахты. Я их слышу даже здесь, в доме.Все сразу притихли по той простой причине, что это была правда. Даже Гиллон невольно обращался к богу, ища у него хоть немного помощи, когда в шахте начинало пахнуть опасностью, стоял, прислушивался, прислушивался, а сердце стучало, точно хотело выпрыгнуть из ребер: «О великий боже, обещаю тебе…». Запах смерти исчезал так же внезапно, как и возник, и Гиллон возвращался к работе. «Пожарная страховка», – называл это Роб. Он был единственный, кто отрицал, что взывает к богу, когда неблагополучно в шахте.– Так как же – ты поедешь на матч? – спросил Джем ми.– Да ты что, дружище, рехнулся? Ты решился бы попросить у нее деньжат?! – сказал Сэм. Ни о каких поездках на футбол и речи не могло быть, пока с работой плохо.– Не волнуйся ты из-за своего господа бога, – говорила тем временем Мэгги дочке. – Это ведь все слова, болтовня, которой они набрались от Селкёрка.
Селкёрк… Никуда не денешься – многое действительно изменилось для Камеронов с тех пор, как открылась читальня. Гиллон ушел в чистую половину дома, где не было дымящейся одежды и всех этих лиц и острых языков, лег на постель, что он редко позволял себе до наступления ночи, и попытался вспомнить тот вечер, когда он почувствовал, что может отправиться вниз и вернуть «Макбета» мистеру Селкёрку. В помещении было полно стариков – человеческого шлака, как называл их Селкёрк, неизбежных при капитализме отбросов угольного производства; они пришли сюда не читать, а погреться – сидели на скамейках и стульях и клевали носом. Гиллон стоял перед библиотекарем, держа у груди книгу, как опознавательный знак, и дожидался, когда тот поднимет голову и заметит его.– Вот я снова пришел, сэр, – сказал наконец Гиллон.– Какая прелесть! А зачем ты вообще сюда приходил?Гиллон сразу увидел, что библиотекарь выпил и немного навеселе. А вот углекопы никогда не бывают немного навеселе.– Вы дали мне вот это почитать.Мистер Селкёрк взял из рук Гиллона книгу, посмотрел на заглавный лист, потом на последний и наконец вспомнил.– Ты, что же… – начал он, с трудом ворочая отяжелевшим от виски языком и подбирая нужные слова для выражения своего сарказма, – ты, что же, явился сюда и хочешь сказать, что прочел эту книгу?Гиллон кивнул.– Угу, я ее прочел, – сказал он. Не успел он это произнести, как Селкёрк вскочил, лицо его пошло красными пятнами, исказилось.– «Что в воздухе я вижу пред собою? Кинжал! Схвачу его за рукоять!..» Шекспир, Макбет, II, сц. 1, пер. Ю. Корнеева.

– выкрикнул он, уставясь на свою руку, так громко, что несколько стариканов в ужасе проснулись, как если бы услышали в шахте крик об опасности. – «А вы не дались!»– «Ты», – невольно поправил Гиллон.Библиотекарь умолк и в изумлении уставился на Гиллона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166