Крошечная толстуха с черной, вьющейся бородой, аккуратно разложенной по скромному розовому корсажу, сидела, углубившись в картинку, наполовину собранную из кусочков картона.
Под пыльной бахромой абажура сидели четыре странных урода, погруженных в обычный покерный "ритуал. На большой подушке восседал человек без рук и без ног: он был похож на Шалтая-Болтая и держал карты в ладонях, растущих прямо из плеч, словно ласты. Рядом сидел великан, в массивных пальцах которого карты казались почтовыми марками. У того, кто сдавал, кожа растрескалась и наводила на мысли об аллигаторах я черепахах.
– Ты ставишь или нет? – спросил игрок слева, высохший гном в футболке. Его шея, плечи и руки были так густо татуированы, что походили на какое-то экзотическое, обтягивающее кожу одеяние. В отличие от рьяной работы художника, представленной на холсте снаружи, человечек был довольно блеклым и каким-то выцветшим, словно размытая копия того, что было обещано.
Татуированный впился взглядом в мой «дипломат».
– Что в ты там ни продавал, нам это не нужно! – рявкнул он.
– Я не торговец. Сегодня никаких страховок и громоотводов.
– Так какого же черта тебе нужно? Может, бесплатное представление?
– Наверное, вы мистер Хаггарти. Мой друг подумал, что вы сможете помочь мне кое-какой информацией.
– А кто он, этот твой друг? – требовательно спросил многоцветный Хаггарти.
– Дэнни Дринан. Он владелец воскового музея за углом.
– Ага, Дринана я знаю. Он тот еще мошенник. – Хаггарти отхаркнулся и сплюнул в стоявшую у его ног мусорную корзинку. Затем улыбнулся, показывая, что не хотел меня обидеть. – Я уважаю все друзей Дэнни. Скажи, что ты хочешь узнать, и я тебе выложу напрямик все, что смогу.
– Можно присесть?
– Будь моим гостем. – Хаггарти подтолкнул мне свободный складной стул. – Присаживайся, приятель.
Я сел между Хаггарти и великаном, хмуро нависшим над нами, как Гулливер над лилипутами.
– Я ищу цыганку-предсказательницу по имени Мадам Зора, – сказал я, ставя «дипломат» между ног. – Она пользовалась здесь большим успехом перед войной.
– Не могу вспомнить, – произнес Хаггарти. – Может вы, ребята?
– Я помню одну, она гадала на чаинках, Мун ее звали, – пропел человек с ластами вместо рук.
– Она была китаянкой, – проворчал великан. – Вышла замуж за аукциониста и подалась в Толедо.
– А зачем она тебе? – захотел узнать человек с кожей аллигатора.
– Она знала парня, которого я пытаюсь отыскать. Я надеялся, что она сможет мне помочь.
– Ты частный сыщик?
Я кивнул. Отрицание могло лишь ухудшить положение.
– Значит, легаш? – Хаггарти снова сплюнул в корзину. – Я не держу на тебя зла. Всем нужно зарабатывать на жизнь.
– А я вот сроду не перевариваю мусоров, – прогудел великан.
– У тебя что, в желудке бурчит после того, как пообедаешь сыщиками?
Великан хмыкнул. Хаггарти рассмеялся и стукнул по столу своим узорчатым красно-синим кулаком, рассыпав аккуратные стопки фишек.
– Я знала Зору, – заговорила толстая леди голосом нежным, как китайский фарфор. В его мелодичных звуках цвели магнолии и жимолость. – В Зоре было столько же от цыган, сколько и в тебе, – добавила леди.
– Вы уверены в этом?
– Ну конечно. Эл Джолсон носил черное лицо, но это не делало его негром. [Джонсон, Эл (1886-1950) – урожденный Аса Йелсон. Американец русского происхождения, имитатор чернокожих певцов. В 1927 году снялся в первом звуковом фильме «Певец джаза».]
– А где я могу найти ее сейчас?
– Этого я не знаю. Я потеряла ее из виду после того, как она свернула свою палатку.
– Когда это было?
– Весной сорок второго. Однажды она просто взяла и исчезла. Закрыла свою лавочку, не сказав никому ни слова.
– Что вы о ней знаете?
– Не слишком много. Иногда мы собирались на чашку кофе. Болтали о погоде и всякой всячине.
– Она никогда не говорила о певце – Джонни Фаворите?
Толстуха улыбнулась. Глубоко под пластами жира в ней пряталась маленькая девочка в нарядном платьице.
– Вот уж у кого была золотая глотка, – просияла она и промычала одну из давнишних мелодий. – Он и впрямь был моим любимчиком. Однажды я прочитала в скандальной газетенке, что он консультировался у Зоры, но когда я спросила ее об этом, она сразу захлопнулась. По-моему, говорить об этом – все равно что выдавать тайну исповеди.
– Может, вы еще что-нибудь вспомните?
– К сожалению, мы не были настолько близки. Знаешь, кто может тебе помочь?
– Кто?
– Старый Пол Болц. В то время он работал с ней на пару. Он по-прежнему сшивается здесь.
– Где мне его найти?
– В Стиплчейзе. Он там цепным псом. – Толстуха принялась обмахиваться киножурналом. – Хаггарти, сделай ты хоть что-нибудь с этой парилкой. Здесь жарко, как в бойлерной. Я скоро растаю.
Хаггарти рассмеялся.
– От тебя останется самая большая на свете лужа.
Глава двадцать вторая
Бульвар и Брайтон-Бич были пусты. Там, где в разгар лета лежали, как моржи на лежбище, людские толпы, сейчас бродили в поисках пустых бутылок лишь несколько несгибаемых старьевщиков. За ними бушевал в прибое свинцово-серый Атлантический океан, разлетаясь каскадами брызг на волнорезе.
Стиплчейз-парк занимал двадцать пять акров земли. Парашютная вышка – подачка со Всемирной Выставки тридцать девятого года – возвышалась над большим застекленным павильоном, похожим на каркас гигантского зонта. На фасаде, над смеющимся раскрашенным лицом основателя парка Джорджа С.Тайлоу, находилась вывеска: «СМЕШНОЕ МЕСТЕЧКО». В это время года смешного здесь было не больше, чем в плоской шутке. Я глянул вверх, на улыбающуюся физиономию господина Тайлоу, и еще раз подивился его необыкновенному умению находить повод для смеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69