Она поднялась с постели, оделась, накинула черное покрывало и тихо
прошла в поминальный покой.
Там жили два вечных огня, лелеемых, неугасимых; она одинаково их
берегла, но один еле тлел - ведь Энрас ушел, ушел навсегда, и след его
затерялся на черной дороге. А второй огонь сиял ровно и ясно, потому что
Другой всегда был здесь. Здесь - за душной стеной раоли. Здесь - на тропах
горного края. Здесь - в ее материнском сердце.
А теперь Другой бушевал. Огонек превратился в пламя: не смиренный
лучик лампадки - факел, рвущийся на ветру.
О_н_ проснулся.
Она отступила к стене и зажала руками рот. Страх и горе громко
кричали в ней, но она зажимала руками рот, не пуская на волю крик. Только
жгучие слезы, только боль...
Это было недолго - она слишком привыкла к боли. В ее жизни, темной,
запертой от людей, были только память и боль, и совсем немного надежды. Но
надежда была, словно хилый росток, что пронизывает земляную глубь и
раскалывает самый твердый камень. И надежда шепнула ей: погоди! Может, это
еще не конец, может быть, ты что-то сумеешь...
Тихо-тихо она подошла к огню и коснулась его рукой. Пламя прянуло от
руки, заклубилось, словно смеясь, прикоснулось, не обжигая, и опять
отлетело прочь.
Словно громкий беззвучный зов, словно зычный беззвучный голос, и она
прошептала:
- Иду!
И она проскользнула, как тень, сквозь запретную дверь раоли и
взбежала по лестнице в башню.
Вастас спал, но проснулся, едва заскрипела дверь. Он глядел на нее, и
в глазах его, золотых, словно у хищной птицы, удивление стало радостью, а
надежда тоской.
- Брат мой! - сказала она, - мой господин! Торкас в беде, надо ехать!
Он покачал головой, и она мучительно сжала руки.
- Он в Ланнеране, Вастас!
И теперь лицо его было, как камень, и в глазах спокойный жестокий
блеск.
- Тебе обязательно ехать?
- Да! Бог возвратился и хочет его забрать. Я не отдам! - сказала она,
и Вастас кивнул угрюмо.
- Собирайся. Мы выедем на рассвете.
И опять мотало ее в закрытой повозке, и вокруг лежал черный, ненужный
мир, но теперь в ней не было пустоты. Страх и горе - но рядом жила
надежда. Страх и горе - и темная смутная радость, потому что я снова увижу
его. Этот взгляд, где жгучая гордая тьма и угрюмая гордая сила. Эта
горестная насмешка и безжалостная доброта...
- Что ты знаешь, Аэна? - спросил ее Вастас.
- Я видела сон, - сказала она. - Тот, кто ушел, смеясь, вернулся в
гневе. Мне снился Торкас, - сказала она. - Он лежал окровавленный на
земле, а бог стоял над ним, охраняя, и вся земля была залита кровью, и
горы трупов гнили на ней. Мне снилось, - тихо сказала она, - как вышел из
моря огонь, пожирая и землю, и небо. Но бог сражался с огнем, и огонь
отступил. Тут Торкас позвал меня, и я пробудилась. Брат! - сказала она, -
я въяве видела бога! Испуганная сном, я пошла в молельню. Огонь бушевал,
он был словно факел в бурю, и в пламени я увидела бога. Он стоял у портика
Верхнего Храма в обличье Торкаса, но это был _О_н_. Плащ его был прожжен и
панцирь изрублен, а в руке обнаженный меч.
- Торкас - мой сын и наследник, - угрюмо ответил Вастас. - Я не отдам
его даже богу!
И она подумала: если он жив. Если мой мальчик, мой Торкас еще не на
черной дороге.

- Завтра я ухожу, - сказал Безымянному Ронф. Они сидели вдвоем в
уголке темноватой харчевни, где было грязно и чадно, но зато не бывало
чужих.
- Отведу караван до Горты, - говорил он неторопливо, - а там возьму
еще пятерых и отправлюсь в Заннор - за обозом с солью.
- Нет, - сказал Безымянный. - Останься здесь.
- Я - человек служилый, должен выполнять, что велят.
- Ты должен служить Ланнерану, - ответил Он, - а его судьба решится
теперь. И не только его, - сказал он угрюмо. - Может быть, внуки твоих
внуков увидят свет, если все будет сделано так, как надо.
- Приказывай, господин, - просто ответил Ронф.
- Мне нужен человек по имени Ваннор. - Знаешь его?
- Я слышал о нем. Но, господин...
- Что?
- Он под покровом Предвечного, - сказал еле слышно Ронф, - а
Предвечный мстителен и всемогущ.
- Всемогущ и мстителен? - Безымянный медленно усмехнулся, и так
ужасна была улыбка, что Ронф против воли отвел глаза. - Или одно или
другое, Ронф! Мстительность - это болячка слабых. Ты видел когда-нибудь
звезды? - спросил он резко.
- Да, господин. Давно. Еще когда не женился.
- Их нельзя сосчитать, правда, Ронф? А каждый из этих огней такой же
мир, как и наш, со своими людьми и своими богами. Если Предвечный творец
всех этих миров, то что ему до человеческих дрязг? Почему он всемогущ лишь
здесь, в Ланнеране?
- Я... я не знаю, - ответил Ронф боязливо.
- Чего ты дрожишь? - с усмешкой спросил Безымянный. - Разве болорцев
уносит ночная смерть?
- Нет. Пока еще нет.
- Видишь, он не властен даже над вами. Толика мужества и капля
здравого смысла - и он уже не сможет вас одолеть. Мне нужны болорцы, -
сказал он Ронфу. - Пока сражаются боги, людям стоит заняться своей
судьбой. Если кто-нибудь выступит против черных...
- Кто?
- Чернь или знать, или кто-нибудь со стороны. Иногда неплохо забыть о
вражде. Честный враг надежней продажного друга. Ты меня понял?
- Да, господин. Мы выступим за него или просто не станем драться.
А к вечеру страх его одолел.
Ваннор не был подвержен страхам. Много раз он ходил по краю, по
острому, гибельному острию, и случись ему оступиться, он как истинный
ланнеранец рассмеялся бы смерти в лицо.
А сейчас он сидел у себя - в тайном логове, известном немногим, в
крепком доме, набитом стражей, под защитой _С_а_м_о_г_о_ - и озноб
непонятного страха тяжело сотрясал его плоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25