Эшвиль — современный центр урбанизации — смело с лица земли; не осталось даже развалин, как в Дурхейме.
Алике, держа мою руку, болтала всю дорогу, привлекая внимание саготов, что внимательно и напряженно смотрели в нашу сторону. Другие пассажиры не обращали на нас ровно никакого внимания, за исключением пожилой женщины, которая, повернувшись, с улыбкой рассматривала нас и качала головой.
Наверно, мы походили на юных влюбленных на первых стадиях отношений.
Пусть будет так. Наша дружба и взаимная симпатия, бывшая прежде любовью, стоили этого.
Что касается Алике, то она просто светилась от счастья. Трудно было вообразить, чего она ждала от поездки, еще труднее было спросить.
К полудню поезд заскользил по гористой зеленой местности; низкие, округлые вершины были одеты рощами, разделенными белыми бетонными дорогами и провисшими мостами над сверкающими горными ручьями. То здесь, то там поднимался вверх дымок от костров поселений.
Мы сошли с поезда на высокой деревянной платформе у реки Малая Теннеси, очищенной от обломков площадке, окруженной горами л лесами. В небе сияло солнце, воздух был горячий, но не идущий ни в какое сравнение с погодой внизу, на равнине, к востоку отсюда. Здесь температура оказалась намного ниже, воздух суше, а окружающая природа почему-то приобрела более резкие очертания. К югу от нас находился старый национальный парк, где никто не жил уже несколько сотен лет.
Поезд уехал, оставив нас наедине с природой.
Алике обняла меня и положила голову на плечо:
— Не верится, что мы здесь…
Я не мог придумать какого-нибудь ответа, поэтому мне ничего не оставалось делать, как обнять ее и рассмеяться:
— А я не верю, что мы вообще существуем.
Взвалив на плечи наши рюкзаки, мы отправились вниз. Земля на другой стороне реки, за новым узким мостом, была расчищена. Это была плоская равнина, на которой, как очевидно, до Вторжения находился какой-то объект. За деревьями виднелись обломки красного кирпича и железобетона. То, что здесь было, постигла плачевная судьба.
Алике внезапно произнесла:
— Смотри, лошади! — И ринулась к маленькому мосту.
В загонах паслись лошади, из полуоткрытых дверей конюшен тоже виднелись головы привязанных там животных. Здесь же находились пять или шесть саанаэ в своих обычных соломенных шляпах. Они прекрасно вписывались в пейзаж, эти чешуйчатые, зеленые полицейские, и чувствовали себя, как дома. Интересно, давно ли такие, как управляющий поместья господина, окружили себя любимчиками? Раса машин слишком уверовала в свою власть и силу. Может, они не совсем понимают происходящее. Неужели эти железки забыли, что бывает, когда рабы и вольнонаемные держат себя на короткой ноге с ними?
Над дeревьями, привязанный к высокому столбу, возвышался толстый, средних размеров негуманоид со щупальцем. Какое-то мгновение я размышлял, что это… И вдруг, как хромом пораженный, понял, что передо мной обычный земной слон. Я совсем забыл об их существовании, потому что не думал о слонах вот уже двадцать лет.
Зачем им это животное, привязанное к столбу, вознесшееся над Теннеси, словно флаг?
Слон явно чувствовал себя не в своей тарелке, переступал ногами, учащенно дышал и напряженно вглядывался в чащу деревьев. Что-то…
В тени стволов распластался хруфф; подставка для вооружения стояла на земле; шлем был снят, голова перевязана. Бросив взгляд на шлем, я увидел, что тот не поврежден.
Наверно, ждет, что его подберет боевой корабль.
Меня мучило искушение взять телефонную трубку и поговорить с трехметровым гигантом, но со мной была Алике… Хруфф поднялся, и синхронно с ним, пятясь, начал двигаться и слон. Эти животные чрезвычайно умны. Не знаю, что творилось у него в голове при виде динозавра таких размеров.
Алике стояла, держась за перила моста, вглядываясь в деревья, и вряд ли видела ползущего хруффа.
Зато она шептала что-то очень сердитое.
Я посмотрел в этом направлении: пять или шесть голых мужчин окружили обнаженную, распростертую на земле женщину. Один лежал на ней, другой держал ее голову у низа живота. И тут я понял, что происходит — слишком уж много представителей сильного пола находилось рядом с бедной женщиной.
Алике посмотрела на меня встревоженными, горящими глазами:
— Ты можешь их остановить… — В ее голосе не прозвучало ни вопроса, ни неуверенности.
К нам подошел саанаэ мужского пола и остановился:
— Не рекомендую здесь находиться. — Его английский понять было очень трудно из-за резкого сильного акцента, но говорил он достаточно бегло. Возвращайтесь к месту своей дислокации.
— Я не местный, — произнес я, показывая ему свой индентификационный значок.
Саанаэ кивнул — в его исполнении человеческий жест показался несколько странным. Наверно, обучился за время нахождения здесь. Насколько я знаю господ и их приспешников, через поколение или два эти зеленые чешуйчатые забудут и свой язык и свою культуру.
Он спросил: — Чем я могу вам помочь?
Я широким жестом обвел окрестности: — Что это за место?
Алике, схватив меня за руку, указала на толпу мужчин низу:
— Неужели ты не можешь остановить их? — Глянув вниз, я увидел, что они меняются местами и настолько широко раздвинули ноги своей жертвы, что, казалось, вот-вот разорвут ее.
Саанаэ тоже посмотрел вниз и равнодушно пожал плечами. И вновь последовал человеческий жест:
— Зачем, вы же не будете мешать собакам, так ведь?
Алике отвернулась, ее рука крепко сжимала мой пояс.
Саанаэ проговорил:
— Мы выращиваем здесь лошадей на экспорт, сэр. Значит, лошадей на экспорт…
— И кто же покупает их?
Кентавр пожал плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121