– Давай, давай! – снова крикнул Кирилл шоферу и громко выругался, забыв о том, что рядом с ним сидит Рубин. – Черт знает что, – пробормотал он. – Откуда не ждешь, оттуда и свалится.
Место заготовки и склада плотов они увидели еще издали. С крутых гор, усеянных свежими пнями, в ряде мест еще сползали бревна – они ползли, как обезглавленные богатыри, а внизу было тихо, будто там ничего и не произошло. Люди стояли на берегу и смотрели в сторону котлована, над котлованом то и дело проносились стаи диких уток.
«Перелет начался, – подумал Кирилл, – хорошо бы посидеть на заре и пострелять». Но в следующую же секунду он уже думал о другом, и не успела еще машина остановиться, как он на ходу выскочил из нее и очутился в толпе. Первое, что бросилось ему в глаза, – это вывеска на плотах, гласящая: «Курить строго запрещено. За нарушение штраф».
– Кто это придумал? – спросил Кирилл. – И почему нельзя на плотах курить?
– Пожар может быть, – ответил с усмешкой кто-то.
– А придумал наш профсоюзник. Хлопотной парень, – добавил другой.
– Снять, – сказал Кирилл. – Да я дам премию тому, кто подожжет мне плоты… а тут… гоняют рабочих курить куда-то в будку. Чудаки!
Запрет курить на плотах был нелеп, ибо на плотах во время их движения по рекам даже разжигали костры, – рабочие это прекрасно знали. И они одобрительно загудели.
– Вы понимаете, что можете натворить, если упустите плоты? – спросил Кирилл.
Люди молчали. У них, очевидно, уже сложилась уверенность в том, что плоты уйдут, разобьются и удержать их ничем нельзя. Поэтому они никаких мер не предпринимали, превратились в зрителей, наблюдающих за тем, как в котловане шевелятся бревна, стуча друг о друга голыми боками.
– Что делать? – спросил Кирилл Рубина.
– Если бы мы смогли тот первый плот спустить сейчас же на воду, мы освободили бы место, и тогда плоты разошлись бы. Хотя… Хотя…
– Что «хотя?» Без «хотя» нельзя ли?
– Тут ведь «правописания» никакого нет, – ответил сдержанно Рубин. – Надо делать то, что кажется нужным.
– А там будет видать! Вот это без «хотя».
Кирилл повернулся к толпе рабочих, сказал:
– Ну, кто со мной? – и шагнул к плотам.
Люди стояли молча.
– Да ведь утопнешь, – выделившись из толпы, проговорил Митька Спирин, который тоже совсем недавно явился сюда из Широкого Буерака, дабы «зашибить большой целковый». – Утопнешь, – еще раз проговорил он.
– Ты камень, что ли? Утопнешь! – Кирилл снова шагнул вперед, на миг остановился и даже дрогнул: впереди кишели, как гигантские черви, бревна. Они издавали приглушенный, предостерегающий гул, царапаясь друг о друга, будто скрежеща зубами. Кирилл ясно понимал всю опасность своего поступка и шел на это не очертя голову, не безрассудно: катастрофу надо было устранить, и Кирилл тут поступал так же, как если бы увидел на полотне железной дороги Аннушку, играющую в песке, не замечающую того, что на нее мчится поезд. Кирилл непременно бы кинулся к ней, несмотря на то что поезд грозил бы задавить и его. И теперь он шел, вполне сознавая всю опасность. И все-таки на миг остановился, дрогнул.
– К черту, – сказал он и вступил на плоты.
Но за ним никто не пошел. Люди стояли на берегу, точно окаменелые. Только один Митька Спирин разинул рот, намеревался что-то крикнуть и даже взмахнул рукой.
– Что ж? – сказал Кирилл. – Все, что ль, трусы? Коммунисты!
Из толпы выделились коммунисты и, сумрачно глядя себе под ноги, подошли к плотам, но тут же за ними двинулся Митька. Он круто выругался и перепрыгнул через водяной прогал.
– Гайда! Гайда! – крикнул он, шагая уже впереди Кирилла.
Первый плот был спущен удачно. Вернее, его нечего было спускать, он сам, выпираемый другими плотами, рвался на просторы реки, и люди только помогли ему. Плот понесся по течению, булькая, шурша. Но потом оказалось все не так, как предполагалось. Плоты не пошли на освобожденное место. Они, наоборот, полезли друг на друга, громоздясь в неуклюжие, перепутанные ярусы. Иногда в том или другом месте бревна, сдавленные со всех сторон, точно от пушечного выстрела, взлетали вверх и со звоном падали на другие бревна, придавливая их.
Было уже совсем темно. За это время удалось оторвать еще два плота и спустить по течению. Но угроза вовсе не уменьшилась. Разбитые плоты рвались на волю, – бревна подныривали под канатные загороди и неслись вниз, ударяясь в спущенные плоты, разбивая их.
Вот в такой час из тьмы перед Кириллом Ждаркиным и вынырнуло лицо Захара Катаева.
– Кирилл Сенафонтыч, – зашептал Захар. – Я хлебца на стройку привез. Эшелон. Ну, зашел к тебе… А у тебя дома… это… отгрохала, может быть.
– Что? – спросил Кирилл, не понимая и того, как Захар очутился тут.
– Вроде нарочного я, – прошептал снова Захар. – Стеша… Может, сына – или дочь… и тебе треба дома быть.
«Как же это она без меня? – мелькнуло у Кирилла, и – вторая мысль: – Может, Захар шутит? – и третья: – Надо сейчас же все бросить и мчаться туда – к Стешке!» – но тут же перед ним всплыли плотина, баржи с нефтью и керосином, перекидной мост…
– Ты езжай, а я тут управлюсь, – проговорил Захар. Кирилл шагнул к берегу и остановился.
– Может, уже родила? – спросил он.
– Может, – ответил Захар, и по голосу его Кирилл понял, что дома не все благополучно.
– А ты скажи мне прямо, – он рванул за плечи Захара. – Не виляй и не хитри.
– Что ж прямо? Раз родить – то уж нельзя годить.
В темноте, в стороне от Кирилла и Захара, раздался сначала грохот бревен, затем отчаянный крик.
– Ну, вот тут и поедешь! Как же поедешь? – проговорил Кирилл и кинулся на крик.
5
Все это происходило, как в бреду.
Кирилл выскочил на берег, – вернее, его вытолкнул Захар Катаев, – прыгнул в машину, сел сам за руль, и машина понеслась, разрывая тьму ночи крыльями прожекторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112