Другое дело,

когда Илье Муромцу удалось доставить пленником на великокняжеский дво
р
племенного князя вятичей, обладавшего недоступными лесами! Тогда вполн
е
понятными становятся заслуги богатыря и восторги киевского князя,
пожелавшего потешиться над униженным соперником своего могущества".
Соображения, в общем-то, разумные; однако следует учесть, что "мера вещей"
в эпосе не всегда совпадает с реальной историей, а Соловей-разбойник как

раз и наделен эпической, немыслимой для реального человека мощью.
Куда более существенно в данном случае другое обстоятельство, также
отмеченное исследователями. Дело в том, что типичных для разбойника
действий Соловей не совершает. Говоря словами академика Б.А.Рыбакова,
"Соловей - не обычный разбойник на большой дороге, который живет за счет
проезжих торговых караванов, наоборот, он - жестокий и неразумный домосе
д,
владелец земли, не позволяющий ездить через его леса". Специфичность
поведения Соловья-разбойника ярче всего проступает на фоне другого
былинного сюжета - о встрече Ильи Муромца с шайкой разбойников-станичник
ов,
которые, как и положено "настоящим" разбойникам, хотели его ограбить, но
получили надлежащий отпор. Деятельность Соловья являлась разбоем скор
ее в
общегосударственном, нежели криминальном смысле, так что искать в ней
отголоски политических баталий Древней Руси вполне оправданно.
Вместе с тем сказанное не означает, что можно опять свести фигуру
Соловья-разбойника к исторической конк-ретике и видеть в нем "племенного

князя вятичей" или какое-то другое, столь же определенное лицо. Оговорка,

что это образ собирательный, символический, тоже будет недостаточной. На
до
трезво оценивать пределы, до которых вообще возможно его постижение с
помощью реально-исторического анализа. Этот анализ позволяет нам понят
ь
лесной образ жизни Соловья, реальную мотивацию его разбоя, привязанност
ь
его действий к определенному региону - вот, пожалуй, и все. Образ же как
целое, его яркая необычность остаются при этом неразъясненными, и даже
добавление в будущем новых штрихов к исторической характеристике
Соловья-разбойника вряд ли кардинально изменит ситуацию.
Давно пора уже признать, что стремление "видеть в нем только человека"
(тезис А.А.Потебни) по сути своей ошибочно, ибо человек, конечно, может и
залезать на деревья, и сильно свистеть, и носить прозвище Соловей, но чтоб
ы
все это случайно совпало в одном человеческом образе - маловероятно. В
фигуре Соловья-разбойника подобные черты объединила глубокая внутренн
яя
связь, идущая от представления о его птичьей натуре. Недаром же некоторы
е
исполнители былины добавляли к традиционным атрибутам Соловья то крыл
ья, то
способность летать, а иные прямо называли его птицей.
Не случайны и соответствующие деформации образа в прозаических переск
азах
сюжета.
Существует, правда, еще одна точка зрения: во всем "виновато" имя
персонажа. Дескать, изначально в былине шла речь о человеке по прозвищу
Соловей, но потом его имя было воспринято как нарицательное, и постепенн
о
народная фантазия приписала разбойнику смертоносный свист и другие св
ойства
чудовищной птицы. Это мнение кочует по страницам научных работ давно,
однако так и не обросло аргументами и наблюдениями, которые бы
подтверждали, что нечто подобное действительно могло иметь место.
Напротив., легко привести факт, ставящий эту гипотезу под сомнение. В эпос
е
ведь у Соловья-разбойника есть тезка - заморский жених Соловей Будимиров
ич,
которому посвящена отдельная былина. И он, несмотря на имя, никаких птичь
их
черт не приобрел, хотя времени у него для этого тоже было предостаточно
(сложение былины о Соловье Будимировиче относят обычно к середине XI века).

Нет, не удается "растворить" фантастику образа Соловья-разбойника в реал
иях
древнерусской жизни. Исторический комментарий помог нам вскрыть тольк
о
верхние, самые близкие к нам по времени слои этого образа, а под ними
обнаруживаются более древние и куда менее ясные.

МИФ?

Как много значит в науке обыкновенная наблюдательность!.. В конце XIX
века В.Ф.Миллер, будущий академик, обратил внимание на деталь, мимо которо
й
проходили ученые как до, так и после него. Курьезно, но и сам Миллер,
увлекшись позднее изучением исторической основы былин, в том числе и был
ины
о Соловье-разбойнике, к своему наблюдению уже не возвращался. А жаль. Оно

способно стать тем кончиком нити, потянув за который, можно постепенно
распутать если и не весь клубок загадок образа Соловья, то, во всяком
случае, его немалую часть.
Вот над чем задумался В.Ф.Миллер: "Илья, по-видимому, не желает убить
Соловья, а между тем пускает ему стрелу в глаз - в одно из самых уязвимых
мест. Былины говорят даже, что стрела вышибла Соловью правое око со косиц
ею
или вышла в левое ухо, за чем, казалось бы, должна последовать немедленная

смерть. Это стреляние в глаз, однако без цели убить, представляется нам
странным". Противоестественность ситуации, добавлю, почувствовал не тол
ько
ученый. Несколько исполнителей былины и переписчиков повести о
Соловье-разбойнике сделали одну и ту же примечательную ошибку: сообщили,

что Илья Муромец убил Соловья при первой встрече, хотя далее в их текстах

разбойник как ни в чем не бывало разговаривает, свистит и т.п. Столь
сильной оказывалась подсознательная уверенность, что богатырский выст
рел в
глаз должен быть смертелен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25