Н.Афанасьева). С другой стороны, можно было бы привести

немало рассказов, как люди падали, шатались или опускались на четвереньк
и
во время землетрясений. Разумеется, отмечены такие факты и свидетелями

Тунгусской катастрофы, причем случалось это с людьми и на открытом
пространстве, и внутри помещений --к примеру, в одном доме человека после

взрыва "качнуло, словно от сильного ветра", а сидевших в другой избе,
очевидно за утренней трапезой, "сбросило с лавок на пол". Короче, по
внешним признакам человеческая реакция на свист Соловья полностью
соответствует нашей исходной гипотезе о характере его действия:
"сотрясающая буря".
Но сразу же приходится сделать одну весьма существенную оговорку. Даже

если эта интерпретация верна, относить ее можно только к периоду зарожде
ния
былины и к самым ранним этапам ее бытования. Потому что на последнем этап
е,
когда с былиной познакомились собиратели фольклора - а мы вправе, учитыв
ая
известную инерционность народно-поэтического мышления, экстраполиров
ать
наблюдавшуюся ситуацию еще на два-три столетия назад, - в сознании
сказителей доминировали совсем другие взгляды.
Основанием для такого вывода служит все тот же бесценный показатель -
микроизменения, вносившиеся исполнителями в традиционный текст. Бывал
и
случаи, когда индивидуальное привнесение подхватывалось другими
исполнителями, становясь, в свою очередь, традиционным. Это само по себе

свидетельствует о принципиальном соответствии его коллективному
скааительско-му пониманию данного места былины. Но не менее, если не боле
е
значимы для нас факты независимого появления в разных вариантах близки
х по
смыслу нововведений. Когда же в нашем распоряжении почти две сотни
вариантов (считая прозаические пересказы), появляется возможность сдел
ать
статистические замеры: какого характера детали вносились исполнителям
и
чаще, какие - реже, а какие не появлялись совсем, хотя, казалось бы, их
следовало ожидать. "Умолчания" на фоне большого количества вариантов тож
е
красноречивы.  Так вот. Во всем массиве опубликованных записей сюжета о

Соловье практически нет деталей, которые подтверждали бы, что исполните
ли
связывали падение людей от свиста разбойника с "напором стремительного

вихря" или трясением земли. Наоборот, многие вариантные разработки эпизо
да
показывают, что падение объясняли не механическими, а физиологическими

причинами, если позволить себе в разговоре о содержании былины
естественнонаучную терминологию.
Вообще по части понимания и изображения человеческих последствий свис
та в
былине чувствуется некая проблемная напряженность, своеобразная "драм
а
идей", растянувшаяся на века; и перипетии ее, по счастью, тоже оставили
свои достаточно ясные следы в имеющихся записях произведения.
Один из главных источников этой напряженности был заложен в былине с
самого начала. Попросту говоря, ее создатели не позволили проявиться в
полной мере злодейским способностям Соловья. Практически нереализован
ной
осталась... смертельная сила его свиста. О том, что своим свистом разбойник

убивает людей, мы, как и Илья Муро-мец, узнаем из сообщения черниговцев. Но

ведь это, выражаясь научным языком, только экспозиция, обрисовка положен
ия
дел до того момента, как стало развертываться действие былины. В самом же

этом действии, так сказать, на наших глазах, Соловей уже никого не убивает.

Два раза ему по сюжету предоставилась такая возможность - и оба раза у
создателей былины нашлись веские художественные причины не допустить

смертельного исхода.
Илья Муромец, столкнувшись с Соловьем в лесу, да и позднее, в Киеве, не
мог погибнуть от его свиста просто по законам эпоса: богатырь есть
богатырь, ему суждено одолеть чудовище. Далее по замыслу былины Соловей

должен был продемонстрировать мощь своего оружия на киевской "массовке".

Придумывая эту сцену, авторы произведения решали внутренне противореч
ивую
задачу. С одной стороны, желательно было показать действие свиста на
киевлян как можно более сильным, оправдывающим грозную репутацию
разбойника. С другой стороны, и здесь логика сюжета исключала гибель
присутствующих. Теперь разбойник был в полном подчинении у Ильи и свисте
л
по его приказу, а богатырь никак не мог допустить появления новых жертв
Соловьева разбоя, даже если они пришлись бы на долю такой малосимпатично
й
публики, как княжеско-боярская верхушка. Тем более не мог он допустить
реальной угрозы для жизни князя Владимира, на службу к которому приехал.

Как вышли из положения создатели былины, мы уже знаем. Киевские
князья-бояре от свиста только падают. Каким бы ни было происхождение это
го
мотива, сюда он введен как очевидная замена смерти. Чтобы предотвратить

гибель собравшихся, Илья Муромец приказал Соловью свистеть вполсилы, а

Владимира и его жену поставил себе под мышки (богатырь, ясное дело, выше
обычных людей), оттого-де княжеская чета и избежала участи остальных.
Все вроде бы придумано гладко, мотивированно... Однако внутренняя
противоречивость ситуации была именно сглажена, но не снята, и это еще
заявило о себе в процессе дальнейшей жизни произведения. По вариантам
отчетливо видно, что для многих исполнителей было недостаточно сказать

(устами черниговцев) о смертоносной силе соловьиного свиста - они
испытывали соблазн показать ее в сюжетном действии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25