Между прочим, и кресты могут валиться не только о
т
сильного ветра. Они, например, падали с церквей во время землетрясения,
случившегося в Киеве в 1101 году. То же изображено на летописной миниатюре,

иллюстрирующей рассказ о киевском землетрясении 1230 года: покосившиеся
церкви с обломанными куполами без крестов, а один крест летит вниз. Коли н
а
то пошло, и волнение вод - вспомним еще один "природный" мотив - может
иметь своей причиной не ветер, а землетрясение (такие факты наблюдались

даже на удаленной от зон сейсмической активности Волге).
В том, что к подобному пониманию действия оружия Соловья-разбойника
склонялись и сами носители фольклора, больше всего убеждают мотивы, имев
шие
единичное употребление. Отдельные варианты былины говорят, что от свист
а
Соловья в Киеве "полетело из дымолок кирпичьё заморское", "все муравлены

печки прирассыпались", "разломало все связи железные", "в церквах иконы
повалилися". Добавим сюда же фразу из белорусской сказки про Соловья:
"Потолок от свиста разломился". Приплюсуем и мотив, содержащийся в ряде
списков рукописной повести и восходящий к какому-то устному тексту,
былинному или сказочному: "У государей и у богатырей кресла и стулья
подломились, а у князя Владимира скамья подломилась". Все это - поздние
индивидуальные привнесения, но именно в такой "отсебятине" наилучшим
образом проявляется осмысление исполнителями традиционного текста, и
здесь
нельзя не отметить, что все дополнительные мотивы, характеризующие
последствия свиста внутри помещения, выразили одну и ту же идею: свист
Соловья-разбойника сотрясает, разламывает твердые предметы.
Доминирование этой идеи кажется довольно неожиданным после того впеча
тления
о "свисте ветра", которое мы вынесли из анализа "лесной" сцены, но по
здравом размышлении приходишь к выводу, что, может быть, все как раз
закономерно. Образ сотрясающихся построек не только не противоречит об
разу
бури - в реальных жизненных наблюдениях они бывали крепко связаны между

собой. "Лютым ветром и вихорем многие церкви Божия, шатры и кресты и главы

поломало и в поле разносило, и всякое здание и стены церковные тряслися", -

сообщает Вологодская летопись о буре, пронесшейся 21 марта 1680 года.
Отметим сочетание в этом известии сразу трех "былинных" эффектов - тряски

зданий, срывания крестов и верхушек строений. Примерно то же рассказано
о
буре 25 октября 1495 года в Москве: "Хоромы трясло, а с иных верхи срывало,
и кровли драло...". При сильных порывах ветра ощутимо даже колебание почвы.

Оно, правда, бывает и от сильных раскатов грома. Эта деталь тоже часто
подчеркивается в летописных известиях: "по-трясеся земля" во время бури с

грозой в Новгороде 9 апреля 1419 года, "от гремениа страшнаго" дрожала
земля 1 сентября 1477 года в Москве, и т.д.
Давайте поставим себя на место создателей былины о Соловье-разбойнике
и
тех, кто исполнял ее затем, добавляя в повествование новые краски. Судя по

многим данным, наш героический эпос создавался главным образом в городс
кой
среде (исследовательница былин Р.С.Липец имела полное право назвать их
самым урбанистичным жанром русского фольклора), дальнейшая же судьба ег
о
связана преимущественно с крестьянством - последние столетия основным

очагом сохранения былинного эпоса оставался Русский Север.
Так вот, вообразим себе: дом средневекового горожанина или деревенская

изба содрогается то ли от ветра, то ли от грозы, снаружи грохот, треск и
завывание... Подобное приходилось пережить каждому сказителю. И это
образно-эмоциональное восприятие бури человеком, находящимся внутри
помещения, пожалуй, как раз и позволяло представить свист "бурного" Солов
ья
в княжеских палатах прежде всего как свист сотрясающий. Не будем, однако,

совсем уж сбрасывать со счетов землетрясения. О них русские люди знали н
е
понаслышке. Только за XII век, который мы определили как наиболее вероятное

время сложения былины о Соловье-разбойнике, летописями отмечено не мене
е
десятка землетрясений на Руси. Случались они и позже, причем отзвуки
подземных бурь порой достигали "былинного" Севера. Приписывать таким фак
там
значительную роль в создании "городской" картины свиста разбойника было
бы
рискованно (все же явление это достаточно экзотично для наших мест), но
служить стимулом к усилению эффектов тряски при свисте Соловья воспоми
нания
о землетрясениях вполне могли.
Здесь необходимо отступление. У фольклористов как-то не очень принято -

особенно если дело касается героического эпоса - с такой вот дотошностью

копаться в натуральной подоплеке фантастических образов. Я и сам в проце
ссе
размышлений над проблемой свиста Соловья-разбойника старался удержива
ть
себя от чересчур "физикалистского" подхода, памятуя, что мир былины
"приподнят" над обыденной жизнью и полон условностей, что элементы
реальности преломляются в нем сквозь "магический кристалл" художествен
ного
вымысла, гиперболизации и т.п. Все так, все верно. И однако же при более
пристальном взгляде на изображение последствий свиста Соловья оказыва
ется,
что оно соткано из абсолютно реалистичных мотивов! Начиная исследовани
е, я
и не подозревал, что для всех без исключения подробностей действия свист
а,
приводимых вариантами былины, найдутся соответствия в рассказах о
действительно происходивших событиях. Разумеется, называемые мной
конкретные факты в большинстве своем заведомо не могли отразиться в был
ине
- мы устанавливаем каждый раз лишь т и п реалий, влиявших на сознание
сказителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25