– Спросим у Вилли, что случилось, – сказал Картер.
– Вилли меня не интересует. Где Карло?
– На ближайшей хористочке. Карло никогда не остается после шоу – боится, как бы его не заставили что-нибудь таскать. – Картер улыбнулся, Ледок – нет. – Ты не хочешь сказать… ты не думаешь, что кто-то отрубил ему голову?
– Кто-то отрубил, думая, что это ты.
– Ну ты и паникер! Брось! Недотепу-Гриффина мы завернули – это тот убийца, о котором болтал Бура.
– Ну посмотри… зачем убирать бархат, если бы на нем не было крови?
– До чего же мрачные у тебя фантазии! – Говоря это, Картер на самом деле думал, скажет ли Феба: «Я люблю тебя», вернет ли равновесие его миру. – Идем в ресторан. Лехаим.
– Надо отыскать Карло и Вилли.
– Вилли небось уже у себя дома. Не маленький. Давай упакуем телевизионную аппаратуру.
На выходе члены труппы смешивались со зрителями у подъезда. В толпе смеялись и обсуждали удивительные иллюзии Картера. Как он это сделал, в конце, со стеклянными шарами? Мистика какая-то. Некоторые дети изучали подарочные колоды, гадая, как стать фокусниками. Сиделки с подопечными усаживались в автобусы, остальные набивались в такси и трамваи.
Олив Уайт шла медленно, вертя головой направо-налево в надежде встретить взгляд неких карих глаз. Она не хотела отчаиваться. Может быть, ей еще удастся разделить с агентом Гриффином его неведомые приключения?
Вскоре перед театром остались только она и бродяга. Олив его узнала. Он был когда-то чтецом-декламатором. Чейз или что-то в таком роде.
– Я здесь играл. У меня была великолепная дикция. Мердок, как же я его ненавидел!
Она расхаживала взад-вперед, поворачиваясь на каблуках и похлопывая себя по плечу свернутой программкой. Он не придет. Однако он человек чуткий, значит, обязательно позвонит и объяснит, что произошло.
– До кинематографа, – говорил бродяга. – До кинематографа на хорошем голосе можно было заработать. Мердок, как же я его ненавидел!
Олив дала ему двадцать пять центов. Ждать дольше значило бы показать себя влюбленной дурочкой. Она перешла на другую сторону дороги. Чейз продолжал вещать ей вслед:
– Наряжал актера Санта-Клаусом, и тот спускался по каминной трубе, а что толку – всё равно пришел кинематограф…
Как раз когда Картер и Ледок заканчивали убирать телевизионное оборудование в сейф, наверху что-то грохнуло.
– Что это? – спросил Ледок.
– Карло, спускается. Ладно, топай, встретимся в ресторане.
– Я должен…
Картер оттянул его подтяжки и отпустил, словно пытаясь привести Ледока в чувство.
– Пока! В смысле, оревуар, не адью.
Ледок заворчал, что Картер ведет себя глупо.
– Я уйду, а вы останетесь вдвоем в этом… – Брови его поползли вверх. – А-а-а…
– Тебя не обманешь, – сказал Картер. – А теперь иди.
Не успел Ледок уйти, из зала появились Джеймс и Том, ведя с собой Фило. Том держал в руке стопку визитных карточек. Фило выглядел так, будто его потрепало бурей.
– Чарли, ты уже поговорил с Олби? – спросил Джеймс.
Картеру показалось, что он ослышался – вопрос был словно из другого десятилетия.
– Нет.
– В зале были два его младших агента. Они тоже будут «У Коппы».
– Олби? Варьете? – Картер не знал, как это понимать.
– Им всегда нужен главный исполнитель, чтобы конкурировать с кинематографом. А телевидение может привлечь зрителей.
– У них есть деньги?
– Судя по всему, да. Они очень в тебе заинтересованы. – Джеймс принялся объяснять: размах поменьше, зато гарантированная работа на девять месяцев, не придется арендовать театры и всё такое. Не стоит обольщаться, это не спасение, потому что не решит всех его проблем, но по крайней мере отодвинет их на какое-то время.
Новость была не то чтобы грандиозная, но Картер почувствовал нарастающее волнение. Он будет выступать!
– Трагедии со счастливым концом, – перебил он брата. – Их не стоит недооценивать.
– Не буду притворяться, будто понимаю.
– Дела лучше, чем ты думал?
Джеймс кивнул.
– Лучше, чем у Тёрстона?
Джеймс мотнул головой.
Похлопывания по спине и добродушные подтрунивания продолжались всё то время, пока Картер ловко направлял последних задержавшихся к двери. Он улыбался всем, соглашался, что сегодня будет выпито много шампанского, они скоро придут, пусть им с Фебой оставят места, и наконец вытолкал всех на улицу.
Картер запер дверь, чтобы кто-нибудь не вернулся за позабытым шарфом.
Сцена – его сцена – являла собой великолепную панораму. Всё было прекрасно – Малыш, расхаживающий в клетке, кулисы, задники, драпировки, а среди всех замечательных механизмов и реквизита – Феба в кресле для исчезновений.
– Жалко, я не фотограф, – сказал он. – Ты потрясающе смотришься.
– Правда?
– Да. – Картер хотел описать, что видит, но быстро сбился и, нагнувшись, поцеловал ее в губы.
Феба надавила ему на плечи и заставила Картера опуститься на колени.
– Послушай, – сказала она и замолчала. Поскольку продолжения не последовало, Картер прислушался. Скрипы, поступь львиных шагов, звяканье цепи из загона, где стоит слониха, стук крови в ушах.
– Я обещала себе, что не скажу «Я люблю тебя» другому мужчине, покуда не буду знать наверняка… – Она сглотнула. – Пока не буду знать. – Она не сказала, что должна знать. – Я люблю тебя, Чарли.
Они поцеловались – он во фраке, стоя перед ней на коленях, она – подавшись вперед в кресле. Их пальцы скользили по сукну, шелку, коже. Картер положил ей руку на икру, они поцеловались, его ладонь легла ей на колено и двинулась выше. Время ускорилось. Слышалось только их частое дыхание.
Феба поцеловала его ладонь.
– Такая красивая рука.
Картер снова прислушался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177