– Это было ужасно. Я ничего другого не умела. А в двенадцать… я не заплачу. – Она взглянула на залив и, как и обещала, не заплакала. – Словно какой-то туман нашел. Вчера это было, сегодня не стало. Говорили, что я играю хорошо, но я-то знала, что этого больше нет.
– Сегодня ты играла замечательно.
– Можешь представить, что ты – лучше всех, что чувствуешь музыку, как будто это твое зрение, твое осязание, потом однажды просыпаешься и понимаешь, что ты играешь просто очень хорошо?
Картер помотал головой.
– Говорили, всё еще будет. Ничего подобного. А когда я увидела тебя вчера, я… – Она сглотнула. – О, я так тобой гордилась. Ты был хорош во всем – и в «Шантаже», и с Мистериозо, и с Гудини, и с девицами. Просто образец какой-то. Хотелось показать тебе что-то и не выставить себя полным ничтожеством. Там был рояль… – Ее голос, всё еще немного ватный, звучал то глуше, то звонче, и Картеру чудилась какая-то мелодия в этих переходах от спокойствия к страсти. Поникнув и упершись локтями в колени, Аннабель заговорила с новой силой: – Зачем я за тобой пошла?! Дура! – Она обхватила голову руками. – Я в тебя втюрилась, Чарли. Как меня это бесит!
– Я тебе нравлюсь?
– Господи! Я даже разозлиться сейчас как следует не могу. Знаешь, что это для меня? – Она изо всех сил топнула ногой. – Господи!
Картер старался вобрать всё – упавшие на лицо рыжие нечесаные волосы, горечь, упорство, с каким Аннабель смотрит на залив, вжатые в колени кулаки. И росу на скамейке, траву вокруг, запах шалфея, розмарина и мяты из итальянских огородиков.
Она по-прежнему не смотрела ему в глаза.
– Это – пытка! Ты нарочно меня мучишь.
– Нет, – сказал Картер. – Правда. – Он был растерян, оглушен. – Я не знал, что нравлюсь тебе. Думал, ты ненавидишь мужчин.
И тут Аннабель подняла глаза. У нее были грубые, со вздувшимися венами, руки. Картер взял ладонями ее лицо и прикоснулся губами к обветренным, но нежным губам. Поцелуй длился так долго, что он успел осознать, как это прекрасно: поцелуй! прикосновение! объятие! и вместе с прихлынувшей волной счастья понял, что целует Аннабель Бернар, и что она – та девушка, которую следует целовать.
– Я мог бы смотреть на тебя весь день, – проговорил он и с улыбкой тряхнул головой. Вокруг лежали город, мир, вселенная со всеми ее знакомыми и еще неизведанными уголками, и, вместе с городом, миром, вселенной – будущее.
Неожиданно выяснилось, что до встречи с актерами остался всего час; надо было спешить. Картер проулками вывел Аннабель к трамваю. Внутри, зажатые в толпе, они не могли оторвать друг от друга глаз.
Он – главный исполнитель, он стоял рядом с Гудини, который назвал его Великим Картером, и он держится за руки с потрясающей девушкой.
Аннабель спросила:
– Твоя фамилия правда Картер?
– Да.
Трамвай затормозил, их бросило друг на друга.
– И тебя действительно зовут Чарльз Картер?
Им пришлось прижаться еще теснее, потому что на остановке вошли новые пассажиры, и теперь трамвай был набит битком.
– Чарльз Картер Четвертый – кто бы стал придумывать такое скучное имя?
– Ну, моего прежнего босса звали Мистериозо, и ты только вчера говорил с Гудини, а это не настоящая его фамилия…
– Верно.
– А Минни сменила фамилию Маркс на Палмер, чтобы не так заметно было, что труппа – семейная. Уверена, девиц в доме, откуда мы только что ушли, тоже зовут иначе. Так что это носится в воздухе.
– Нет, я просто Чарльз Картер. А ты – Аннабель Бернар?
– Нет.
– Нет?
Она мотнула головой. Рыжие волосы взметнулись и снова улеглись на место.
– Да, моя фамилия Бернар. Аннабель – второе имя. А под первым я выступать не могу, потому что так зовут одну известную личность, и она бы подала на меня в суд.
Аннабель замолчала. Картер застыл, как громом пораженный. По коже пробежал холодок. Уже угадывая ответ, он спросил:
– Твое первое имя?…
– Сара.

Акт II
Проникновение в мир духов. 1923
Долгий опыт научил меня, что главный залог успеха или неуспеха – могу ли я излучать симпатию к зрителям. Есть лишь один способ это сделать – на самом деле ее почувствовать. Можно обмануть глаза и ум зрителей, но нельзя обмануть их сердие.
Говард Тёрстон
Когда доходит до того, чтобы доставить зрителям удовольствие, все знания, умения и аппаратура мира стоят меньше одного грана души.
Оттава Кейс

Глава 1
В свое время Джек Гриффин был достаточно худым и тощим, чтобы пролезть в дымоход, что ему и при шлось сделать на первом задании в Мохнач-флэтс, в Кливленде. Это жуткие трущобы, населенные преимущественно иммигрантами и опасные даже днем, а он отправился туда ночью, чтобы подслушать людей, собравшихся на верхнем этаже дешевого пансиона на углу Бродвея и Флит-стрит.
Гриффин, двадцатидвухлетний агент министерства финансов, в Секретной службе состоял первый год. До сих пор он посещал семинары по фальшивым деньгам и мошенничеству с пенсиями (скука смертная), по использованию наручников и оружия (куда более интересно), собрания и допросы. Здесь успехи Гриффина были настолько головокружительны, что глава Секретной службы Уилки отозвал его в сторону и спросил, не хочет ли он получить специальное задание.
Гриффин слышал о таких заданиях – ради них он и пошел в Секретную службу. Когда начальник положил ему руку на плечо и подмигнул темным глазом, Гриффин вытянулся по струнке, словно готовясь салютовать невидимому флагу.
– Сынок, – проскрипел Уилки (все зеленые агенты были для него «сынки»). – У меня есть план. В бюджет он пока не включен, но это дело времени. Особенно если ты не подкачаешь.
Уилки видел то, чего, по его словам, не видели только дураки и политики:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177