Всё предусмотрено. Картер вспомнил, как отцу иногда случалось ездить с ночевкой в Окленд и как придирчиво мать потом осматривала его ботинки и рубашку. Он лег на диван рядом с Джинджер и начал представлять, как взбежит по лестнице. Какая у них, интересно, комната? Наверное, пастельный цветок в фарфоровой вазе, эротические парижские гравюры в подобранных со вкусом рамках, медная – нет, дубовая кровать под балдахином. Они ждут его в кровати – а может быть, устроят засаду и затеют возню. Прежде чем подняться, он должен был вспомнить свои чувства, ощущение податливой плоти под рукой. Лупи медленно отступает со словами: «Не подниметесь ли к нам наверх?» Что-то знакомое в интонации, какая-то искусственность. Нуда, конечно, как только Картер сообразил, всё встало на свои места – точно таким же голосом вождь спрашивал: «Возьмешь ли ты ее в жены?» Актерство. Всё в этом доме – даже искренность – прелестно разыгранный спектакль.
Он заснул на диване. Сны были рассеянны и приятны. Умиротворение. Кто-то тихо играет рядом «Благословение Богу в одиночестве» Ференца Листа. Томительно-прекрасная музыка, как будто сидишь летней ночью на берегу ручья и высматриваешь кометы.
Когда Картер открыл глаза, он по-прежнему лежал на диване. Джинджер исчезла. В другом конце комнаты Аннабель Бернар играла Листа на рояле Джесси Хейман. Глаза ее были закрыты, губы – чуть-чуть раздвинуты.
Когда просыпаешься и видишь нечто невероятное, мозг цепляется за мысль, будто сон еще длится. Однако Картер даже в полудреме знал, что всё это – явь. Аннабель сидит рядом, и она – прекрасная пианистка. Тихая музыка постепенно перетекала в более страстную, потом вновь – в раздумье, и через него – в водовороты и бури. «Благословение» – длинная пьеса, с множеством отступлений, и когда Картер закрывал глаза, его окутывали приятные дремотные мысли, а когда открывал снова, видел Аннабель в мужской рубашке, рабочих штанах и высоких ботинках на шнуровке.
Он не знал, что Аннабель умеет играть, и ни разу не слышал прежде, чтобы она упражнялась. Он вообще ничего не знает про ее жизнь вне варьете. Например, что именно она делает в доме номер сорок четыре по Мейсон-стрит?
Аннабель легко сыграла трудный пассаж, но сбилась на diminuendo. Она напряглась, глубоко вздохнула и захлопнула крышку.
Глянула на Картера через плечо.
Тот сказал:
– Это было прекрасно.
– Отвратительно. Заткнись.
Картер подошел и сел рядом. Аннабель отодвинулась. Картер взглянул в окно. Небо порозовело. Близился рассвет.
– Я тут подумала, – сказала Аннабель, пристально глядя на свои руки, – и поняла, что ты – единственный в труппе, кому мне еще не пришлось дать в морду.
Картер провел рукой по ее волосам.
– Так ты пришла наверстать упущенное?
Она печально помотала головой.
– Знаешь, ты замечательно играла.
– Прекрати, – сказала она. – Даже не заводи этот разговор. Мне пришлось прикладывать к пальцам лед после того, как я отлупила Мистериозо, и я как раз начала думать…
Она не сказала о чем. Картер произнес:
– Если у тебя талант, для которого нужны руки, не следует рисковать ими в драке. Помнишь, пока ты лупила Мистериозо, ни я, ни Гудини тебя не трогали.
– Ага. Тряпки вы оба.
– Мы не… – Картер смолк, сложил руки на груди и внезапно поймал себя на том, что улыбается.
Аннабель оторвала сломанный ноготь.
– Я не могла заснуть. Все только и говорили, что ты теперь – главный исполнитель. Я не могла решить, хорошо это или нет.
– Почему?
– С сегодняшнего дня ты за главного. Как думаешь справляться?
– Понятия не имею.
– Так или иначе, я намерена уходить.
Картер помотал головой.
– Я тебя не отпущу.
– Ладно, хорошо. Короче, я услышала, что ты здесь, и подумала: «Не хватало мне еще одного босса-бабника», поэтому пошла сюда, залезла вот на то дерево… – она указала в окно, на только что проступивший из темноты дворик, – и наблюдала за тобой несколько часов! – (Это было сказано с яростью.) – Я всё думала, в любую минуту Чарли Картер докажет, что он – кобель, но нет.
Она сверкнула глазами.
Он сказал:
– Здесь очень предупредительны – тебе бы принесли подушку.
– Если бы ты ушел наверх с этими пигалицами… – Аннабель замолчала, и Картер задумался, какой именно кары избежал. Наконец она продолжила: – Но ты не ушел. Вернуться в пансион я не могла, поэтому решила войти. К тому же я отсидела ноги.
Картер подошел к окну и выглянул во двор. Там стояло дерево, магнолия, темные листья отчетливо выступали на фоне посветлевшего неба.
– Почему ты села играть? Мне показалось, для тебя это что-то значит.
– Иногда, – отвечала Аннабель, – я играю на фортепьяно.
– Но нечасто.
– Почем ты знаешь?
Он перешел к другому окну, с видом на улицу, и отодвинул камчатные, пахнущие дымком шторы. Брезжил тихий, редчайший для Сан-Франциско рассвет: без дымки. Картер видел между домами одинокий шпиль церкви святого Бонифация. Это чудесно: они с Аннабель вместе, одни. Было пять тридцать утра.
– Ты пройдешься со мной? – спросил он.
– Что ты задумал?
– Прогуляться. Ничего такого, за что стоило бы двинуть в морду.
Глава 15
Утро выдалось такое теплое, что можно было идти без плащей. На Мейсон-стрит они не встретили ни одного прохожего, а когда вышли на Маркет-стрит, Картер понял, что хочет показать Аннабель залив.
– Послушай, – сказал он. Канатная трамвайная дорога не работала, но где-то под красной кирпичной мостовой гудели турбины. – Вагоны на ночь ставят в депо, но система всё равно работает. Видишь металлические пластины? Под ними идет трос, он тянется на многие мили, вон туда, в гору, и движется всю ночь огромной петлей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177