Когда во время интервью на телевидение ему впервые задали этот вопрос,
Бронзини сумел лишь ошеломленно выдавить: "Что?". Комментатор решил, что это
и есть его окончательный ответ, и снова принялся разглагольствовать о
недавнем бракоразводном процессе актера, который обошелся ему в несколько
миллионов долларов. К тому времени, как подобный вопрос прозвучал снова,
Бронзини уже успел подготовить на него вполне вразумительный ответ:
- Я актер, который играет в кино, а не солдат, решивший поиграть в
съемки фильма. Я скорее Джон Уэйн, чем Оди Мэрфи.
Но сейчас Бартоломью Бронзини вовсе не играл одну из своих ролей.
Он сидел на башне мчавшегося по базе морских пехотинцев танка, а позади
него в руках одного из японцев грохотал пулемет пятидесятого калибра.
Обороняющиеся пехотинцы разлетались в разные стороны куда правдоподобней,
чем это делают каскадеры. Вдребезги разлетались черепа, пулеметные очереди
перерубали людей пополам.
Бартоломью Бронзини был отнюдь не дурак. Конечно, он никогда не
участвовал в настоящем бою, но зато много раз снимался в боевиках. Поэтому
он быстрее многих понял, что происходящее - не съемки, а реальность.
И тем не менее, в руках операторов продолжали стрекотать камеры.
Казалось, происходит что-то невероятное. По словам Исудзу, они должны были
въехать на базу как можно эффектнее, чтобы произвести впечатление на солдат,
и поэтому Бронзини должен ехать на броне первого в колонне танка. Но, как
только они оказались на территории базы, морская пехота открыла огонь.
Холостыми. А затем начался весь этот кошмар.
Хотя в сценарии такой сцены и не было, Бронзини прыгнул на японского
пулеметчика. Выпустив оружие из рук, японец попытался ударить его в челюсть,
но мускулистый актер, схватив противника за голову, ударом руки превратил
его лицо в кровавое месиво. Сбросив потерявшего сознание японца на землю,
Бронзини взялся за пулемет.
Развернув дуло в сторону танков, Бронзини прицелился. До этого ему
никогда не приходилось стрелять из боевого оружия, но в стрельбе холостыми
он успел поупражняться порядочно. В том, как жать на курок, разницы не было,
другое дело, что вылетало из ствола пулемета. Стиснув зубы, Бронзини дал
длинную очередь.
Голова управлявшего соседним танком японца разлетелась вдребезги.
Потерявший управление танк вильнул влево, врезавшись в шедшую за ним машину.
Сцепившиеся гусеницы принялись кромсать друг друга.
Бронзини повернул пулемет в сторону японской пехоты, и уложил несколько
человек одной очередью. В этот момент из люка его собственного танка
высунулась голова. Бронзини не стал тратить патронов, а развернул пулемет и,
ударив японца стволом, выбил его из башни. Пока танкист, еще не оправившись
от удара, лежал неподвижно, один из танков с хрустом перемолол ему ноги.
Бронзини огляделся. Сбоку от ведущих на базу ворот он заметил Джиро
Исудзу, размахивающего самурайским мечом. Он руководил происходящим,
наполовину как режиссер, а наполовину как генерал.
Прицелившись ему в голову, Бронзини надавил на гашетку, но ничего не
произошло. Хлопнув по стволу пулемета, он воскликнул: "Ну давай же!", и
только тут заметил, что лента с патронами пуста.
В ту же секунду рядом с его ногой по броне щелкнула пуля, с такой
силой, что у Бронзини лязгнули зубы. Еще одна со свистом пролетела прямо у
него над ухом.
- Черт! - выругался Бронзини, увидев в руках у японцев нацеленные на
него автоматы. Он никогда не был солдатом, но знал, что когда в тебя
стреляют, нужно искать укрытие. Поэтому Бронзини, не раздумывая, нырнул в
открытый люк башни.
Оказавшись внутри, около казенника орудия, ему пришлось скрючиться,
чтобы не ушибить голову. По всей видимости, перед тем, как они пересекли
границу, танки каким-то образом снова привели в боевую готовность. Чуть
дальше виднелся люк, ведущий к водительскому сиденью, выдвинутому вперед.
Подползя поближе, Бронзини увидел, что водитель, переводя рычаги,
пристально всматривается в перископ. Бесшумно вынув из-за голенища нож,
который, в отличие от патронов морских пехотинцев, был вовсе не бутафорский,
Бронзини протянул руку вперед и, схватив водителя за горло, вонзил лезвие
ему в живот. Японец рванулся, но в тесноте танка ему не оставалось ничего,
как сидя бороться с безжалостной рукой, зажавшей ему рот и проворачивающей
вонзенный нож. Через несколько секунд водитель, дернувшись, затих. Бронзини
вытащил тело через люк и опустился на пропитанное кровью водительское
сиденье.
Времени разбираться, что к чему, не было. Он действовал на автопилоте,
повинуясь исключительно инстинкту, который никогда не подводил его за всю
долгую съемочную карьеру.
Бронзини понял, что с водительского места ему не удастся принять бой с
японцами. Отсюда он не имел возможности управлять ни пулеметом, ни орудием -
для этого потребовался бы целый экипаж. Поэтому он до отказа дернул левый
рычаг на себя, и танк начал разворачиваться. Когда в перископе показался
окружавший базу забор, за которым до самого горизонта тянулись песчаные
дюны, Бронзини надавил на газ. От свободы его отделяла только кучка
припавших к земле японских солдат.
- Да провались вы пропадом, вместе с крысами, которые пустили вас сюда,
- стиснув зубы, пробормотал Бронзини и направил танк прямо на них.
Стараясь не выпускать из виду забора, он ехал вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97