- Ну, мне, как всегда, везет, - храбрясь, попытался усмехнуться
Бронзини. - Первый раз приходится играть вживую, а зрители - что твои
манекены.
Когда они дошли до конца мрачного прохода между камерами, улыбка
сползла с его сицилийского лица. Несколько японцев трудились в поте лица,
возводя какую-то конструкцию из бревен. Несмотря на то, что сооружение было
еще не закончено, Бронзини узнал в нем виселицу. У него засосало под
ложечкой.
Бронзини затолкали в одну из камер и навесили на дверь замок. Подойдя к
зарешеченному окошку, он выглянул наружу. Перед ним отлично были видны
строительные леса. Рабочие как раз поднимали поперечину, к которой должна
была крепиться петля.
- О Господи! - У Бронзини подступила тошнота к горлу. - По-моему, я уже
видел это в чертовом сценарии!
Подошел сочельник, но приготовленные близким подарки были забыты. Никто
не пел рождественских песенок, из-за недостатка прихожан были даже отменены
церковные службы.
Вся страна была прикована к экранам телевизоров. Обычные передачи
отменили, и, впервые за несколько лет сериал "Как прекрасна жизнь" не шел ни
по одному каналу. Вместо этого беспрерывно показывали информационные
выпуски, в которых комментаторы сообщали об очередных новостях "Юмской
трагедии".
Эти новости представляли собой все ту же хронику первых часов после
захвата города. Хотя их крутили уже десятки раз, это были единственные
доступные прессе материалы. Белый Дом несколько раз объявлял, что вскоре
президент выступит с обращением к народу, но всякий раз это событие
откладывалось. Даже из "неофициальных источников" на этот раз ничего не
просачивалось - ситуация была слишком угрожающей.
Затем, посредине прямого эфира из Юмы, во время которого распевающие
рождественские песенки люди расстреливались из автоматов, на экране снова
появилось лицо Немуро Нишитцу, объявившего себя Правителем города.
- Я приветствую американский народ и правительство, - произнес он. -
Когда идет вооруженный конфликт, порой приходится прибегать к тяжелым мерам,
чтобы поскорее покончить со сложившейся ситуацией. Такой момент настал
сейчас, в канун одного из самых почитаемых вами праздников. Завтра наступит
третий день с момента захвата Юмы. Ваше правительство не предприняло никаких
шагов, чтобы выбить мои войска из города. Честно говоря, они просто не могут
этого сделать, но боятся в этом признаться. Но я заставлю их это сделать. Я
бросаю им вызов, и если правительство Соединенных Штатов не бессильно, то
пусть оно докажет это. Завтра утром, в знак презрения, которое я испытываю к
ним, будет повешен ваш любимый герой, Бартоломью Бронзини. Казнь назначена
на семь часов. Это событие, ставшее суровой необходимостью, будет
транслироваться в прямом эфире. А до тех пор я остаюсь Единовластным
Правителем Юмы.
x x x
Немуро Нишитцу подал оператору знак, что съемка окончена. Красный
огонек телекамеры погас.
Джиро Исудзу подождал, пока оператор не отойдет подальше, и лишь затем
подошел к столу своего начальника.
- Не понимаю, - взволновано проговорил он. - Вы фактически позволили им
начать против нас военные действия.
- Нет, я вынудил их это сделать. Если они потерпят неудачу, то
потеряют лицо перед всем остальным миром.
- Не думаю, что они допустят ошибку.
- Совершенно с тобой согласен, Джиро-кан. Ведь нанесенное оскорбление
было специально рассчитано на то, чтобы американский народ вынудил их пойти
на ответные меры.
- Я отдам войскам на границе города приказ вернуться в центр, -
поспешно предложил Исудзу. - Если мы сосредоточим наши силы, то сможем
продержаться дольше.
Немуро Нишитцу отрицательно покачал головой. Его взгляд рассеянно
блуждал по разложенным на столе бумагам.
- Нет, - проговорил он. - Они не станут использовать наземные войска.
Как и мне, им отлично известно, что беспрепятственно пересечь пустыню пехоте
не удастся.
- Что же они, в таком случае, сделают?
- Американцы не будут посылать сюда войска - теперь это уже слишком
поздно. Меньше, чем через двенадцать часов их величайший герой будет
повешен, и за его предсмертной агонией будут наблюдать миллионы
телезрителей. Никакие войска не успеют этого предотвратить. Они вышлют
самолет.
- И мы его собьем! - вскричал Исудзу. - Я предупрежу наших
перехватчиков.
- Нет, - холодно отозвался Нишитцу. - Я запрещаю тебе! Только так мой
план может осуществиться. Город настолько отрезан от всего окружающего мира,
что, однажды захваченный, уже не может вернуться в прежние руки.
Американские военные, если у них есть хоть капля мужества, должны прибегнуть
к самой последней мере - стереть пятно позора, этот город, с лица земли.
- Неужели вы хотите сказать...
- Подумай, какая в этом кроется ирония, Джиро-кан. Америка, величайшая
из ядерных держав мира, неприступная для любого захватчика, вынуждена
уничтожить собственный город своими же силами. Один удар, и позор Хиросимы и
Нагасаки испарится, как утренняя роса. Одна бомба, и Япония отомщена.
Подумай, как будет гордиться нами император.
Ошарашенный, Джиро Исудзу стоял, открывая и закрывая рот. Он просто не
мог выговорить слов, уже готовых было сорваться с его губ.
На лице Немуро Нишитцу появилась скупая улыбка. Внезапно он удивленно
приподнял брови, и оглушительно чихнул. Дрожащей рукой он принялся шарить по
столу в поисках носового платка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97