Если только это вправду про него баяли, не про другого кого
. Люди сказывали Ц будто служил самой государыне сольвеннской кнесинке
. Сопровождал ее на вслиморскую границу и там едва не погиб. Потом вернулс
я Ц и чуть ли не на другой день вынужден был куда глаза глядят бежать из с
тольного города… Это Ц в доме хозяин? Мужчина, которого принимают в семь
ю, чтобы жене до ста лет за ним спокойно жилось?..
Иногда Оленюшке казалось, что взрослые были правы. Вот ведь и пес с бусино
й на ошейнике, так похожей на подаренную тому человеку, давненько ей уже н
е показывался…
девочка вспомнила славного скромного парнишку из рода Клеста, который в
месте с матерью и отцом приезжал к ним в гости месяц назад… и вдруг, исполн
ившись непонятного отвращения, вслух прошептала:
«Из рода уйду!..»
Собственная безрассудная дерзость испугала ее, она даже оглянулась по с
торонам Ц не слышал ли кто. Она, как и все, помнила, конечно, старые сказки о
девушках и парнях, убегавших из дому от немилого брака. Беда только: что х
орошо в сказках, в обычной живой жизни никуда не годится. Нельзя из дому уб
егать. Плохо это. Любое горе лучше, чем от своего рода отказ. Даже мужа взят
ь нелюбимого и до седых волос вздыхать о несбывшемся. Да и кто знает в трин
адцать-то лет, что оно такое Ц любовь?..
В тринадцать лет надо мать слушать.
Шерстяная нить охватывала петелькой гладкое березовое веретено, вытяг
ивалась из кудели, скручивалась, наматывалась. Привычные руки делали дел
о не думая. Оленюшка была в том счастливом возрасте, когда все видится нап
оловину игрой. Она повторила, балуясь, точно с куклой, с призраком самого с
трашного лиха:
«А вот из рода уйду!»
Во второй раз это прозвучало уже не так таинственно и жутко, как в первый.
В глубине души Оленюшка знала то, что неведомо откуда знают все дети, еще н
е испытавшие горестных обид от судьбы. Все как-нибудь обойдется и образу
ется, говорило ей это знание. Все будет хорошо. Пальцы босой ноги касались
спокойной теплой воды, она болтала ими туда и сюда, рассеянно забавляясь
щекочущим прикосновением ряски. Вдруг спохватившись о порученном деле,
Оленюшка пересчитала гусей, нашла глазами вожака… И, глядя на большую си
льную птицу, загадала о невозможном: если прямо сейчас вынырнет из глуби
ны старицы никем никогда не виданный Речной Конь, значит, точно уходить е
й из рода навстречу неизвестной судьбе. Загадала, на всякий случай даже з
адержала дыхание… и, конечно, ничего не произошло. Не закричали чуткие гу
си, не плеснул широченный хвост, не показался встопорщенный колючий плав
ник. Да по-иному ведь и быть не могло.
Оленюшка вздохнула. Одно дело Ц думать о небывалом и тайно надеяться: а м
ожет, все-таки позволят Боги случиться?.. Ц и совсем другое Ц убедиться, ч
то несбыточное потому так и называется, что в жизни ему нипочем не бывать.
Ловкие пальцы вытеребили из кудели нежную пушистую прядь, правая рука пр
ивычно раскрутила веретено, отягощенное глиняным прясленем… И в это вре
мя нога, продолжавшая бездумно разгонять мелкую ряску, чиркнула подушеч
кой пальца по чему-то плотному, скользкому. Девочка, еще не успев испугать
ся, проворно отдернула ногу и посмотрела вниз.
Прямо под ней, лениво пошевеливая плавниками, стояла в воде огромная рыб
ина. Стояла и смотрела снизу вверх круглыми немигающими глазами, каждый
с блюдце. Позже Оленюшка так и не сможет сообразить, к какой же рыбьей поро
де принадлежал Речной Конь. Сом? Щука? Таймень?.. Его было плоховато видно с
квозь ряску, только силуэт в полторы сажени длиной да эти глаза, казавшие
ся не по-рыбьи разумными.
Оленюшка ахнула и рывком подобрала под себя обе ноги, судорожно хватаясь
за ближайшую ветку, но ветка оказалась сухой и, конечно, сразу сломалась.
Оленюшка потеряла равновесие, отчаянно завизжала и спиной вперед полет
ела вниз, в воду. Пока падала, перед внутренним оком успело мелькнуть, как
Речной Конь хватает ее за подол рубашонки и утаскивает вниз, вниз, в непро
глядные сумерки, а солнечная поверхность отдаляется, отдаляется, и вот у
же огнем горит в груди и воздуху не глотнуть… Хлынули брызги, вода взвила
сь со всех сторон зеленоватыми прозрачными стенами и тотчас обрушилась,
заглушив испуганный визг. Оленюшка ощутила, как ринулось из-под нее глад
кое скользкое тело, ринулось и пропало, исчезло в глубине омута. Загогота
ли, захлопали крыльями гуси. Плыть до берега было три гребка, и девочка, та
раща глаза и глотая невольные слезы, мигом выскочила на сухую траву. Не ск
оро успокоилось зашедшееся сердечко и перестало казаться, будто Речной
Конь вот-вот явится снова и пустится за нею на берег. Потом она все-таки от
дышалась, принесла длинный прут, которым стращала своевольных гусей, и д
олго мучилась, вылавливая из воды прялку. Легче было бы сделать это, вновь
забравшись на поваленную березу, но Оленюшка не смела.
День занялся неприветливым, однако дождь больше не шел. Волкодав выполни
л обещание: не стал будить Эвриха. И тот, проснувшись, со стыдом обнаружил,
что солнце, едва видимое за облаками, приблизилось к полуденной черте. Мо
лодой аррант поспешно сел и завертел головой, ища своего спутника. Он уви
дел его почти сразу. Волкодав лежал под пологом возле давно потухшего ко
стра и спал мертвым сном, поджав колени к груди. Был, значит, и его вынослив
ости отмерен предел. На плече у венна сидел Мыш. И воинственно озирался, ра
звернув когтистые крылья.
Эврих осторожно поднялся, взял котелок и, ступая на цыпочках, отправился
за водой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30