Посуху через Засечный кряж ходили налег
ке и пешком. Те, кто путешествовал с имуществом и товарами, предпочитали т
рехдневное плавание по морю. Тропа лезла вверх по каменному склону, одет
ому шишковатой броней пестрых от лишайника валунов. Между валунами вгры
зались корнями в твердь двадцатисаженные ели. Сквозь опавшую хвою по сто
ронам тропинки пробивалась кислица.
Выбравшись на гребень самого первого склона, Волкодав остановился подо
ждать Эвриха и обернулся назад. Холмы предгорий катились вдаль, точно мя
гкие зеленые волны. Среди сплошных лесов блестели озера, струились, бурл
или протоки. Волкодав нашел глазами озерко, возле которого стоял бортник
ов двор, но ни дома, ни тына не видать было под густой сенью деревьев. А дале
ко-далеко за озерами и лесами изгибалась широкая отсвечивающая полоса.
Великая Светынь, Мать-река всего веннского рода. Волкодав поклонился ей,
простершейся у самого горизонта, потом посмотрел на запад. Там, за непрох
одимой прибрежной грядой, раскинулось тускло-голубое mope, сплошь усеянное
островами. Утесистый кряж, окутанный дымкой, закрывал устье Светыни и го
род, раскинувшийся на берегу. Волкодав рассмотрел только видимый с огром
ного расстояния ровный каменный голец, воздетый в синеву, точно перст по
дземного чудища. Величественная башня, изваянная Богами. Туманная Скала.

Волкодав вздохнул и посмотрел туда, куда теперь лежал их с Эврихом путь. К
руча подпирала кручу, одна обрывистей другой. Лес и камень, камень и лес Ц
синевато-зеленые частоколы остроконечных хвойных вершин… В двух места
х неслись вниз водопады, окутанные облаками переливчатых брызг… Восточ
нее, залитые ослепительным солнцем, возносились к небесам исполинские з
аснеженные хребты. Облачка, гулявшие над головой Волкодава, плыли в ту ст
орону и стайками собирались у колен великанов. Выше, словно растекаясь п
о невидимой тверди, струились, кутали ледяные плечи гор призрачные сереб
ристые перья…
Ц Красота-то какая! Ц выдохнул Эврих, взобравшись наконец на гребень с
ледом за венном. Ц До чего хорошо! Давай постоим немного, друг Волкодав!
Зрелище определенно стоило упоминания в только что начатых «Дополнени
ях». Как-нибудь так: «…на границе же сольвен некой и нарлакской держав нах
одится большой горный край, именуемый Засечным кряжем. Он не обжит людьм
и и посещается только охотниками. Но путешественник, дерзнувший…»
Волкодав пробурчал нечто невразумительное, сел наземь и принялся рытьс
я в заплечном мешке. Эврих укоризненно покосился на «варвара», отказывая
сь понимать, как можно оставаться глухим к чудесам и красотам Божьего ми
ра. Зрелище заснеженных каменных громад должно было, по его мнению, возвы
шать и очищать душу, сообщая ей мысли о великом и вечном… Если, конечно, он
ая душа не вовсе обделена тонкостью и чувством прекрасного…
Знать бы тебе, что делается в этих горах, думал между тем Волкодав. Там, дал
ьше к югу, где их называют Самоцветными за драгоценные жилы, выпущенные к
самой поверхности по явному недосмотру Богов!.. Волкодав, спроси его кто, с
казал бы, что хуже гор места на свете быть не могло. И причины для такого су
ждения у него были самые веские. Он не очень-то рассказывал Эвриху о семил
етней вечности, проведенной в каменных недрах, на самой страшной каторге
населенного мира. Он вообще рассказывать о себе не любил. Тем более что и
хвастаться в прожитой жизни было особенно нечем…
Ученый аррант вдруг воздел руки и торжественно продекламировал:
Снежные пики Земли, озаренные солнца лучами, Суть отраженья Горы, что воз
двигли бессмертные Боги Славным седалищем Света при самом начале творе
нья, Ц Неба вершины, духовным провидимой оком!
Чтение предназначалось грубому варвару, чей разум Эврих не терял надежд
у облагородить. Волкодав не собирался ему говорить, что мог бы наизусть п
родолжить классическую поэму. Он запомнил ее там же, на руднике. Ее очень л
юбил его напарник, с которым они, прикованные к одному рычагу, крутили в по
дземелье ворот.
Волкодав стянул кожаные завязки мешка, поднялся на ноги и хмуро буркнул:

Ц Пошли!

Я Ц меч. Прославленный кузн
ец
Меня любовно закалял.
Огонь творящий Ц мой отец.
А мать Ц глубокая земля.

Вспорю кольчугу, как листок,

Чертя свистящую дугу.
Пушинка ляжет на клинок -
И распадется на лету.

И все ж не этим я силен.
Иным судьба моя горда:
Я божьей правдой наделен
И неподкупностью суда.

Когда исчерпаны слова
И никакой надежды нет
Понять, кто прав, кто виноват,
Спроси меня! Я дам ответ.

Суров мой краткий приговор:

Всему на свете есть цена!
Огнем горит стальной узор -
Священной вязи письмена.

Закон небесный и земной
Навеки вплел в себя мой нрав…
И потому хозяин мой
Непобедим, покуда прав.


2. Сломанные крылья

Ц Ты знаешь, друг Волкодав, почему он так называется? Ц спросил Эврих.
Крутая каменная тропа, по которой местами приходилось взбираться на чет
вереньках, вывела их на гребень очередного обрывистого кряжа, поросшего
великолепными елями. Здесь, наверху, обнаружилась небольшая площадка. За
нею вздымался к небесам очередной взлобок Ц почти голое нагромождение
чугунно-серого камня, лишь кое-где украшенного зеленью да желтыми и мали
новыми пятнышками цветущих кустов. Кряж обрывался на площадку отвесной
стеной, отполированной дождями и ветром до темного блеска. Так блестит н
еподвластный ржавчине старинный металл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30