- Тебя парализовало только на некоторое время, - объяснил он брату, который смотрел на руку в полном недоумении. - Чувствительность к пальцам вернется через несколько минут. Это было дружеское состязание. По крайней мере, я так думаю.
Ллеу нахмурился, затем бросил на брата виноватый взгляд и, поглаживая парализованную руку, отошел от собаки подальше.
- Я просто хотел напугать твою блохастую дворнягу. Вреда бы я ей не причинил.
- Это правда, - откликнулся Рис. - Ты бы не ранил Атту. Ты бы просто лежал сейчас с разорванным горлом.
- Я просто забылся, вот и все, - продолжал Ллеу. - Я забыл, где нахожусь, думал, что на поле боя… Могу я забрать назад свои меч и нож? Обещаю, что впредь буду сдерживаться.
Рис вернул брату оружие и заметил, что меч тот взял в левую руку. Ллеу посмотрел на клинок и нахмурился:
- Я должен был с первого удара разрубить твою палку. Наверное, лезвие затупилось. Я наточу его, когда вернусь домой.
- С лезвием все в порядке, - произнес Рис.
- Ба! Конечно, так и есть! - воскликнул Ллеу. - Не говори мне, что щепка смогла выдержать удар длинного меча!
- Эта «щепка» выдерживала бессчетное количество ударов самых разных мечей на протяжении пяти сотен лет, - сказал монах. - Видишь эти крошечные зарубки? - Он протянул эммиду брату, чтобы тот мог лучше рассмотреть. - Это следы от мечей, булав и от другого стального оружия. Ни одно не сломало ее и даже не причинило значительного вреда.
Ллеу выглядел раздраженным:
- Ты мог бы сказать мне, что проклятая палка заколдована. Неудивительно, что я проиграл!
- Я не знал, что речь идет о выигрыше или проигрыше, - мягко сказал монах. - Я думал, это была демонстрация техники боя.
- Все-таки я лучше пойду, - пробормотал юноша, встряхнув рукой. Теперь он мог двигать пальцами и вложил меч в ножны. - Думаю, что на сегодня довольно демонстраций. Когда вы здесь едите? Я голоден.
- Скоро ужин, - сказал Рис.
- Хорошо. Пойду умоюсь. - Ллеу отвернулся, затем, словно что-то вспомнив, повернулся снова. - Я слышал, что вы, монахи, едите только траву и ягоды. Надеюсь, это неправда?
- Тебя хорошо накормят, - заверил его брат.
- Ловлю на слове! - Ллеу махнул ему, показывая, что все забыто и прощено, и пошел прочь, лишь на мгновение остановился, чтобы извиниться перед Аттой - погладить ее по голове.
Собака позволила ему коснуться себя только после того, как Рис ей кивнул, но, когда Ллеу стал удаляться, отряхнулась, словно хотела избавиться даже от его запаха. Затем Атта подбежала к монаху, прижалась к его ноге и выразительно на него посмотрела.
- Что такое, девочка? - спросил Рис озадаченно, почесывая ее за ушами. - Что ты против него имеешь? Конечно, он молод, беспомощен и слишком много о себе мнит. Хотел бы я знать; о чем ты думаешь. Наверное, есть объяснение тому, почему Боги сделали животных немыми. - Монах проводил встревоженным взглядом бредущего по лугу брата. - Возможно, мы бы не вынесли той правды, которую вы могли бы рассказать о нас.
Глава 5
Рис вернулся в монастырь не сразу. Они с Аттой пошли к ручью, который поил водой любого страждущего - и зверя, и человека, - и сел на траву под ивами. Уставшая после дневных волнений собака, вынужденная охранять сначала овец, а затем хозяина, улеглась на бок и заснула. Монах скрестил ноги, закрыл глаза и отдался мыслями Богу. Вздохи ветра в ветвях ив и тихий щебет певчих птиц перекликались со смешливым журчанием ручья, и тревога, вызванная странным поведением брата, отступила.
Несмотря на то, что он не читал Ллеу нравоучений и не повернул мгновенно его жизнь в нужное русло, как надеялся его отец, Рис не чувствовал, что проиграл. Монахи Маджере не воспринимали жизнь с точки зрения успехов и провалов. Человек не может провалить дело. Он может просто временно потерпеть неудачу. И пока человек стремится к успеху, пока он борется - он не проиграет.
В то же время Рис не обиделся на своих родителей за то, что они переложили такую ответственность на него, на сына, о котором они не вспоминали пятнадцать лет, - ведь они были в отчаянии. Оттого что предстояло признаться, что он ничего не может сделать для брата, монаху стало не по себе. Конечно, Рис был намерен сначала поговорить с Наставником, хотя знал наперед, что ему скажет старец: Ллеу уже взрослый, он выбрал собственный путь, по которому и идет; его можно убедить мудрыми речами, но если это не поможет, ни у кого нет права его менять, ни у кого нет права сталкивать его с пути или заставлять повернуть в правильном направлении - даже если это путь саморазрушения; он должен сам сделать выбор и захотеть измениться, иначе вернется на ту же дорогу. Так учил Маджере, и монахи верили ему.
Ударил колокол, призывающий к вечерней трапезе, но Рис не шевельнулся. Монахам предписывалось являться лишь к завтраку, когда обсуждались дела монастыря, ужин же посещать было необязательно, и те, кто предпочитал продолжать медитацию или работать, пользовались этим. Рис понимал, что должен туда пойти, но ему очень не хотелось нарушать свое мирное одиночество.
На ужине будут присутствовать его брат и родители, которые ожидают, что сын сядет с ними, а он будет чувствовать себя неловко. Они захотят поговорить с ним о Ллеу, но им будет неудобно обсуждать младшего в присутствии остальных монахов. Поэтому разговор сведется к семейным делам: работе отца или рождению внуков. Рис понимал, как трудно ему будет поддерживать разговор, ведь он ничего не знал о домашних проблемах, да и никогда ими не интересовался, а родители ничего не знали о его жизни. Беседа обещала получиться натянутой, а затем и вовсе замереть, сменившись тягостной тишиной.
- Я себя лучше чувствую здесь, - сказал себе монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96