Если бы не скамар, который всему виною был, то на Гизарну с матерью его бы
подумали, что они князя Чуму приветили. Когда Гизарна вместе с Валамиром
из того похода пришел, матери своей он уже не увидел, и она не
порадовалась подаркам, которые он привез. Подарки эти он на ее могиле
сжег. После же к нашему дедушке пришел, чтобы все узнать, как было.
Дедушка Рагнарис ему и рассказал про скамара и признался, что не будь
скамара, точно бы Гизарну обвинили. Дедушка Рагнарис велел Ильдихо
накормить Гизарну и на ночь приютил. Наутро же ушел из нашего дома
Гизарна.
У Аргаспа брат умер, Одрих, силищи неимоверной. Первый силач был в
нашем селе, гордость старейшин; сгорел же в один день от черной смерти.
Теодагаст, младший из племянников Хродомера, разом всех женщин
лишился - и матери, и сестер, и жены, которую недавно взял. Сам же спасся
чудом, хотя тоже болен был. Он последним в своей семье заболел. Жилище
свое сам огню предал и новое построил. И работой этой от безумства спасся.
Фрумо, дочь Агигульфа-соседа, тоже болела и с тех пор придурковатой
сделалась. А кривая была от рождения.
И жена Агигульфа-соседа умерла, и ребенок, которого она носила, не
родился. Так дедушка Рагнарис говорит, Агигульфа-соседа временами жалея.
Был в нашем селе один воин Герменгильд, пришел в наше село со своим
побратимом-аланом по имени Кархак; в одном доме жили и вместе умерли.
Умерла мать Ода-пастуха, та аланка, которую Эвервульф, друг Ульфа, в
село привел.
Еще умерли Арпила, Эорих, другой Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила,
Алафрида, Халлас и Мавафрея.
Их годья каждый год в храме поминает, и я запомнил, потому что годья
велит нам молиться за них. Умерли еще другие, но те были язычники и не
веровали в Бога Единого, поэтому годья их не поминает.
Род Сейи вымер весь до последнего человека: жена его, Аутильда, сыны
- Вутерих, Авив, Фредегаст и Арбогаст, дети Вутериха и дети Фредегаста. И
жены их умерли. Из рабов только один остался, но и тот скоро умер, правда,
не от чумы, от другой хвори. Дом Сейи спалили. И дома сыновей его,
Вутериха и Авива спалили, а Фредегаст и Арбогаст с отцом своим жили.
Дома сыновей Сейи рядом с большим отцовским домом стояли, потому у
нас посреди села большая проплешина. Там трава сейчас поднялась. "Сейино
пепелище" мы эту поляну называем. Но в отличие от скамарова поля, это
место плохим не считается, потому что Сейя добрый был хозяин и в селе его
уважали.
Имена сейиной родни годья Винитар не поминает, потому что они все
язычники; но я помню их, потому что о них дедушка Рагнарис говорит со
своими богами.
По селу еще несколько таких пустых мест есть, где раньше дома стояли.
После чумы там никто селиться не стал. И не из страха, а просто потому,
что некому там дома ставить. Дедушка говорит, что если бы не чума, наше
село с тем селом, откуда Хродомер и дедушка Рагнарис родом, могло бы
сравняться.
Из-за чумы в нашем селе почти детей не осталось. Еще у Хродомера в
доме дети есть, но они слишком малы, чтобы мы с Гизульфом могли с ними
дружбу водить.
А для молодых воинов достойных невест в селе не найти, а которые есть
молодые девушки - те почти все с нашими воинами в родстве состоят. Есть
невесты в соседнем селе, откуда дедушку Рагнариса прогнали, но не оттуда
же жен брать! Так дедушка Рагнарис говорит и Хродомер с ним согласен.
Потому и приходится жен вдалеке искать. Дядя Агигульф недаром о прекрасных
вандалках да гепидках все грезит. Это нам отец объяснил.
Я думаю, нашу семью чума еще потому обошла (если с другими семьями
сравнить), что дедушка Рагнарис и отец мой Тарасмунд над воротами мечи
повесили, чтобы князь Чума войти не мог. Мы много на дворе были, потому
что в доме постоянно курили. Мне можжевеловый запах до сих пор о чуме
напоминает, хотя я тогда и маленький был. И дядя Агигульф говорит, что
иной раз в походе как бросит кто можжевеловую ветку в костер - сразу чума
на ум приходит.

ПЛАЧ ДЕДУШКИ РАГНАРИСА ПО БЫЛОМУ
После того, как дядя Агигульф нас с Гизульфом пугал сперва в кузнице,
а после во дворе, когда оборотнем прикидывался, да еще после того, как
Ильдихо покражу меда обнаружила и крик на весь дом подняла, дедушка
Рагнарис в печаль впал и о былом вспоминать громко начал.
Дедушка Рагнарис всегда о былом вспоминает, когда дядя Агигульф
что-нибудь вытворит или когда вообще что-нибудь не по нему.
Дедушка сажает меня на левое колено, на правое кружку с пивом ставит,
а Гизульф рядом с кружкой на лавке мостится. Гизульф уже большой и
тяжелый, его дедушка на колени не берет. Оттого на почетное место возле
себя Гизульфа сажает, что в воспоминаниях дедушкиных дядя Агигульф редко
когда любимцем бывает. Когда дедушка долго вспоминает, у него по усам
слезы начинают катиться.
Раньше, говорит дедушка Рагнарис, все лучше было, не в пример
теперешнему. И деревья раньше выше были, сейчас как-то сгорбились. И скот
крупнее урождался, сейчас измельчал. И небо голубее было, сейчас выгорело.
Раньше люди чинно жили и воины вели себя подобающе, а таких шутов,
как этот дядя Агигульф, и вовсе не водилось. Виданое ли это дело, чтобы
воин у себя на дворе гавкал и землю руками кидал, аки пес шелудивый?
Сел готских на земле прежде было куда больше, чем теперь. Оттого и
другие племена не так заметны были. На холмах рощи густые шумели. Дубов
было куда больше, чем теперь. В рощах вутьи дикие рыскали, лишь изредка в
села в человечьем обличии заходя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75