Разговоры о чужаках попритихли. Близилось время
жатвы; о том все речи и велись, и думы все об урожае были. Только Аргасп с
Теодагастом, сменяясь, продолжали нести дозор в роще дубовой. Как и было
оговорено, хродомеров раб за участками их приглядывал. Хродомер однако же
ворчать уже стал, что незачем раба занимать на чужих участках, когда на
своем работы непроворот. А бездельники эти, Теодагаст с Аргаспом после
дозора работать могут.
Еще один раб прежде у брода был караулить поставлен. С ним так
решили: до жатвы пускай сидит, а дальше, как страда начнется, мальцов туда
посадят. У мальцов ноги быстрые, а случись беда - отбиваться не придется,
тут главное - бежать пошустрее, чтобы стрела не догнала.
Я радовался, слушая это, потому что так выходило, что мне у брода и
караулить. Гизульф - он старше меня и сильнее, в этом году ему всяко на
поле наравне со взрослыми работать. Да и род ему продолжать, так что куда
ни поверни, а учиться, как с землей поступать, Гизульфу надо, а не мне. Я
- младший, мне в походы ходить. Мне нужно воинское искусство постигать.
Дядя Агигульф как приехал, сразу смекнул, в чем дело, и стал
говорить, что у брода опытного воина поставить нужно. И в роще тоже боец
потребен. Очень дяде Агигульфу не хотелось на поле работать. Валамиру-то
хорошо, у Валамира рабы есть, а дядя Агигульф сам как раб, когда дедушка
Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так говорит.
Однако вышло все иначе. Хродомер так рассудил: Аргаспа с Теодагастом
можно домой отпустить и раба, им отданного для помощи, себе назад забрать,
а в рощу Валамира отправить. Брод же и в самом деле мальчишкам поручить.
Атаульфу, к примеру.
Да и пастухи за бродом на дальнем выпасе приглядывать будут. А
Агигульфу у брода торчать незачем, если работы невпроворот.
Валамиру в роще одному сидеть было неохота. Скучно, да и страшно,
видать. Воины вообще по одиночке ходить не любят, больше парами. Дядя
Агигульф говорит, что это неспроста заведено. Дедушка Рагнарис сказал, что
так и быть, пусть до страды дядя Агигульф в роще со своим дружком сидит,
но потом уж домой пусть вернется. А Валамиру в помощь Ода отправить, стадо
же на Мунда-калеку оставить.
Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд
нужен. Кто за рабами его приглядит? Дедушка Рагнарис рявкнул, что он
самолично приглядит, а заодно и за Валамиром приглядит, больно бойкий
стал.
На том и порешили.
Валамир с Агигульфом в рощу уехали да там и сгинули. В селе их почти
не видели. Замечали только валамирову замарашку, что со жбаном пива
нет-нет в рощу нахаживала, только так и понимали, что герои наши в засаде
еще живы.
Все тихо было и спокойно. Один раз только Мунд с Одом говорили, что
на дальнем холме вниз по течению всадника видели. Постоял на гребне и
исчез.
А может, померещился им всадник.
Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.
Гизульфа дедушка действительно решил к делу приставить. В первый
день, как на поле выходили, сам отправился брата моего Гизульфа
пробуждать. Нашел Гизульфа на сеновале, где тот обнявшись с валамировой
рабыней, с замарашкой, спал. Девчонку ту Мардой звали, потому что на
хорька лицом была похожа. А другие ее Фанило называли, то есть
"Грязнулька". Она на любое имя откликалась, даже на "эй, ты". Ласковая.
Дедушка как увидел, что Гизульф с этой Мардой спит, осерчал. Палкой
Гизульфа огрел, совсем как дядю Агигульфа. Гизульф подскочил и захныкал -
не хотел на поле идти. Дедушка его с сеновала согнал и пинок присовокупил
вдогонку. После Марду за волосы взял, велел в рощу бежать и бездельника
этого, сына его Агигульфа, от дружка да от жбана пивного оторвать и домой
позвать. Отец, мол, кличет.
Или в Вальхалле Агигульф себя представляет и не ведает там, в райском
блаженстве, что страда началась?
Добавил, чтоб без Агигульфа в селе не появлялась. Пригрозил: мы, мол,
с Хродомером люди старой закалки, дурных баб конями разметывать привыкли.
Эта Марда только ресницами белыми моргала и улыбалась дедушке
Рагнарису. Она привыкла, чтобы на нее кричали. Гизульф говорит, что Марда
очень ласковая.
Дедушка ее от души пониже спины хлопнул, только звон прокатился. И
убежала Марда-замарашка в рощу - нашего Агигульфа домой звать.
Хмыкнул дед и пошел на Гизульфа да на Тарасмунда орать. Скоро, мол, с
сопляком Валамиром судиться придется из-за гизульфова потомства. Еще
выкупать, упаси боги, замарашку с ублюдком ее придется - не в рабстве же
нашему правнуку маяться. Гизульфу крикнул, чтоб шел на потомство свое
работал. А на Тарасмунда напустился, точно пес бешеный: куда, мол,
глядишь! Распустил сыновей со своим Богом Единым! Прежде, при отеческом
богопочитании, и обычай отеческий чтили, семя свое налево-направо не
разбрасывали... Рачительны были, чужих рабынь не брюхатили.
Тарасмунд тихим голосом спросил, с чего, мол, батюшка взял, что Марда
брюхата? Дедушка Рагнарис возразил, что по таким, как эта Марда, никогда
не видать, что брюхата, пока младенец не запищит.
Я поближе подошел, чтобы послушать. Неужто Гизульф отцом скоро
станет? Я тогда буду дядей, как наш дядя Агигульф, и сынка гизульфова
всему обучу, чему нас дядя Агигульф обучить успел. И возмечтал об этом.
Но тут дедушка Рагнарис развернулся и очень ловко меня палкой достал.
Гаркнул, чтобы я под ногами не болтался, а на реку шел и у брода сторожил,
раба же, который там сторожить был поставлен, домой, к Хродомеру, гнал -
работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75