Я не хотел идти, потому что боялся эту Арегунду, но Гизульф меня с
собой потащил.
Как к броду подошли, Гизульф, вперед забежав, того ленивого раба
хродомерова в кустах нашел и пинками выгнал. Арегунда на то ничего не
сказала.
Сперва молча сидели. Долго сидели, все заговорить не решались. Солнце
уже низко над горизонтом стояло. Большое было и красное. Одна темная тучка
его пересекала, будто шрам.
Наконец Гизульф к вандалке со своими вопросами подступиться решил.
Рот уже раскрыл.
Тут Арегунда вскочила, за копье свое схватившись. Ибо из-за курганов
незнакомый всадник показался. Огромен был тот всадник, даже от брода было
видать. Остановился и назад смотреть стал.
Следом за всадником и лошадь с телегой показалась, а за телегой еще
одна лошадь шла, порожняя. Вандалка нам сказала, чтобы мы в село бежали,
людей полошили. Но мы с Гизульфом сразу узнали лошадь дяди Агигульфа. И
самого дядю Агигульфа узнали, он на телеге сидел.
Сперва подумали, что они с дедом телегу в бурге выиграли, и отослал
дед телегу домой, чтобы обратно не проиграть ее ненароком в кости. Но вот
ближе подъехали, и увидели мы, что на телеге дедушка Рагнарис лежит,
бороду вверх уставя и дядю Агигульфа яростно ругая на чем свет стоит.
Рассмотрели мы дядю Агигульфа и едва узнали его. Как ворон сидел,
нахохлившись. В первый раз видно было, что с Ульфом они родные братья, ибо
никогда прежде не был дядя Агигульф на дядю Ульфа похож.
Тут и тот большой всадник подъехал. Приметного на нем была кольчуга.
Прежде мы про кольчуги только от Ульфа и дяди Агигульфа слышали, а в селе
ни у кого кольчуги не было. Кольчуга была как длинная рубаха, только из
металла, а под мышкой зияла большая дырка. И шлем у того всадника был не
такой, как у наших воинов, - круглый, а шея кольчужным воротником
прикрыта.
Щит он возил круглый, меньше, чем у наших воинов, а умбон как шип.
Всадник тот дороден был, сложением великан, вроде тех, про которых
дядя Агигульф нам с Гизульфом рассказывал. Чуть не до глаз рыжим волосом
зарос, бородища по кольчуге метет едва не до пупа.
Завидев Гизульфа, тот великан проревел скорбно:
- Не узнаешь ли меня, Гизульф?
Но тут дядя Агигульф на телеге поравнялся с ним и сказал устало тому
великану:
- Давай, Лиутпранд, языком с детьми не мели, не до того. - А нам
сказал, чтобы шли скорей домой.
Тут дед на телеге ожил и тоже бранить нас стал, что дармоедствуем. И
дяде Агигульфу досталось: совсем ума с Лиутпрандом лишились, вставать ему
не дают, надругаться над отцом вздумали...
Тогда только поняли мы, что рыжебородый великан тот - дядя Лиутпранд.
Удивился я, как раньше его не признал. Ведь это тот самый дядя Лиутпранд,
что срубил в бою голову нашему дяде Храмнезинду и через это родичем нашим
стал. Лиутпранд, когда голову дяде Храмнезинду срубил, потом еще жизнь
дяде Агигульфу спас и побратались они. Лиутпранд привозил ту голову в
кожаном мешке нашему дедушке Рагнарису и платил вергельд за убийство
Храмнезинда и согласился Храмнезинда в нашем роду заменить, после чего и
стал нашему дедушке Рагнарису как бы сыном, а нам - дядей, по нашему
обычаю. И хотя дядя Лиутпранд не такой близкий дядя, как Агигульф, но мы
его все равно любили. И когда он пропал, наша сестра Галесвинта плакала.
Дядя Лиутпранд прогудел:
- Беда, Гизульф, беда.
И следом за телегой поехал к селу. А мы за ними побежали.
Когда мы во двор вошли, отец наш Тарасмунд и дядя Ульф подле телеги
стояли. Дедушка Рагнарис, не переставая, ругательствами их осыпал, а дядя
Агигульф в это время говорил торопливо, деда перебивая (чего раньше
никогда не делал). Дядя Агигульф сказал, что как тинг начался и дедушка
Рагнарис говорить стал, вдруг за грудь схватился и на землю осел. Губы у
деда посинели, глаза бессмысленные сделались. Дядя Агигульф сказал, что он
испугался. Он и до сих пор боится.
Оттащили деда в тень, рубаху на нем порвали, чтобы не душила,
знахарку кликнули. Знахарка сказала, что в дедушке Рагнарисе худая кровь
завелась и что эта дурная кровь с доброй кровью борется. Дядя Агигульф
спросил, не выпустить ли из жил дурную кровь? Но знахарка сказала, что это
никак нельзя сделать, потому что дурная кровь с доброй кровью
перемешалась. Вся надежда на то, что добрая кровь победит.
И отвар дедушке дала.
Дедушка Рагнарис отвару выпил, ожил и сказал, что домой ему нужно.
Что Теодобад и без него знает, что делать. Что он к Теодобаду Алариха
пришлет, отца его. Знает он, как Алариха-курганного к Теодобаду прислать.
И хоть немощен был дед, а перечить ему никто не посмел.
Дядя Агигульф сказал, что, хвала богам, как только в бург въехали с
дедом, так сразу Лиутпранда повстречали, его, дяди Агигульфа, побратима.
Лиутпранд сам только-только в бурге появился.
Ну да не до Лиутпранда сейчас всем было.
Телегу же эту в бурге взяли. У военного нашего вождя Теодобада. Дал и
даже скрипеть не стал. И шкуру оленью дал постелить. Правда, старая шкура,
частью облезла.
Деда на дворе устраивать стали - не в дом же его нести, где Ахма
смердит. Прямо на телеге, ибо дядя Агигульф за знахаркой повторил, что
трогать деда опасно.
Дедушка Рагнарис зарычал бессильно, что трогать его и вправду опасно,
что доберется он до всех нас, и до первого - до этого Лиутпранда, палку об
него пообломает.
Деда не слушая, навес над телегой делать стали. Ильдихо распухшими
глазами и покрасневшим носом мышью шмыгала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75