Похоже, та уже приходила в себя. Во всяком
случае, губы перестали дрожать.
Вероятно, она и понятия не имела, что с того момента, как она опознала мисс
ис Глэйсбрук, у нее дрожали губы.
Ч Господь Ч свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь Ч крепос
ть жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, пр
отивники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и пад
ут…
Да что же это они сегодня, как нарочно, все про потроха да про плоть пожрат
ь, подумал Молдер, натужно пытаясь сглотнуть кислый ком в горле. Перед гла
зами опять маячил призрак жеваной раны в животе мистера Глэйсбрука.
Надо смотреть на птиц, поняла Скалли. Они тут, как везде. Летают. И на двух кр
ыльях; не на одном, и не на трех, и не на пропеллере. Она подняла глаза к сияю
щей голубизне, которую в разных направлениях неторопливо чертили черны
е крестики. Раз… два, три… С детства не считала ворон; со школы, пожалуй.
Впрочем, это не вороны.
Впрочем, что за разница.
Молдер снова покоился на Скалли. Ее завороженные глаза были устремлены в
бездонную пучину небес, яркие губы едва заметно шевелились. Какая набож
ная у меня напарница, с отчетливым удивлением подумал Молдер. Никогда пр
ежде не замечал.
Наверное, подумал он, в вере действительно есть что-то такое. Что дает сил
ы и устойчивость. Помогает отрешаться от преходящих тягот и уродств мира
сего. Вон как лицо у нее просветлело и разгладилось.
Шестнадцать, семнадцать…
Ч Не предавай меня на произвол врагам моим; ибо восстали на меня свидете
ли лживые и дышат злобою…
Чтобы скоротать время, Молдер принялся вспоминать наказания, предусмот
ренные за лжесвидетельство.
Ч Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых. Надейся на Госпо
да, мужайся, и да укрепляется сердце твое, надейся на Господа.
Гроб шевельнулся.
Птицы уже иссякли, их оказалось всего лишь двадцать семь. Краем глаза Ска
лли уловила невероятное шевеление на лужайке Ч и сердце у нее оборвалос
ь.
Желваки Молдера будто попытались выпрыгнуть из скул.
Пастор лихо захлопнул Библию немного испачканным в травяной зелени бол
ьшим пальцем правой ноги и заговорил, ничего вокруг себя не замечая, уже п
очти неофициальным, всего лишь дружески проникновенным голосом:
Ч Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память и проводить в послед
ний путь Джеральда Глэйсбрука, Человека-крокодила, любимого мужа, забот
ливого отца и надежного, верного и радушного друга, великого циркача.
Гроб встряхнулся и сделал попытку ползти.
Миссис Глэйсбрук медленно встала. Пришибленный пыльным мешком беремен
ный гранд-красавец втянул голову в плечи и обеими руками обхватил свой о
детый-обутый живот, плотнее прижимая его к себе Ч ни дать ни взять молода
я мама, при первых признаках тревоги пытающаяся защитить младенца от все
х возможных напастей.
Потом вспомнил и о себе Ч и одной рукой торопливо достал фляжку.
Ч Мы скорбим не только об окончании его земного пути, извилистого и терн
истого, как у всякого гения. Мы скорбим о том, что безвременно угас его дар,
доставлявший столько радости и восхищения нам, коллегам. Мы скорбим о то
м, что Джерри, снискавший себе мировую славу демонстрацией освобождений
и побегов в самых невероятных ситуациях, из самых плотных уз и тенет, не су
мел избежать своей участи в тот самый миг…
Гроб шумно и размашисто заходил ходуном, и не замечать этого стало уже не
возможно. Кряжистый человек в форме шерифа бросился к нему и ухватился з
а ручку сбоку, пытаясь то ли оттащить гроб в сторону, то ли утихомирить и п
ризвать к порядку…
Гроб игриво вырвался.
Ч Да помогите же мне! Ч гаркнул шериф, и лишь тогда стало ясно, что происх
одит действительно нечто неожиданное. Неожиданное не только для пришлы
х агентов, но и для всех, кто собрался здесь отдать мистеру Глэйсбруку дан
ь последнего уважения. Стоило лишь посмотреть на их лица. Стоило посмотр
еть, как некая старушка во втором ряду, аккуратная и вполне человекообра
зная, лишь закругленная какая-то и с неразборчивым лицом, опасливо поджи
мает маленькие ножки, чтоб они не касались земли…
К шерифу бросились на помощь. Трое мужчин отволокли гроб на пару ярдов в с
торону, и тогда стало ясно, что обитель последнего успокоения безвременн
о усопшего Человека-крокодила прыгает и веселится не сама по себе.
Из-под земли будто лез сам Сатана.
Скалли, сохраняя невозмутимую неподвижность, тихонько пискнула горлом.

Травяной покров выгнулся наружу горбом, нарывом Ч а потом нарыв лопнул,
комья земли полетели в стороны, и на свет Божий показалась вымазанная в з
емле, отчаянно пытающаяся за что-то зацепиться Ч или кого-то ухватить?
Ч рука.
Все ахнули как один человек. Кто-то вскочил, кто-то уронил стул, кто-то упа
л со стула. Только Молдер и Скалли сидели, словно изваяния. Оба боялись пок
азаться смешными Ч и в головах у них совершенно одинаково билось нелепо
е: а может, здесь так и надо?
Когда стало понятно, что так не надо, было уже поздно. Вскакивать поздно, а
хать поздно; помогать шерифу Ч тоже поздно. Приходилось и дальше изобра
жать статуи. Только Скалли приоткрыла рот, а Молдер страдальчески изогну
л брови.
Потому что из земли, чуть задыхаясь, вылез смешной, козлобородый и длинно
волосый человек в замызганной футболке и потрепанных, пятнистых от гряз
и джинсах, с молотком в одной руке и здоровенным, толщиной в палец, гвоздем
в другой. Он расставил ноги пошире, встал в картинную позу и заорал:
Ч Поскольку я лично не имел чести близко знать усопшего, мне не подобает
говорить длинных речей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26