Она мечтала о радости охоты.Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком?– Я хочу тебе что-то сказать, – произнес Эш. «Ободрить его или нет?» – подумала Мэри-Линетт. Но Эш всего лишь спросил:– Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом?Помедлив, Мэри-Линетт сказала серьезно:– Не знаю.Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие, что Мэри-Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне.Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга и шли, держась на расстоянии нескольких шагов.– Знаешь, мне говорили, что это может случиться, – сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор.– Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь охотиться за убийцей козы?– Что однажды я полюблю... и это будет больно. Мэри-Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха и радости.«О боже, это все-таки случилось... Не могло не случиться».– Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо встречался.– Ты тоже.Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки.– Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о людях... меня всегда учили думать...– Я знаю, что ты всегда думал, – резко прервала его Мэри-Линетт. – Ты думал, что люди – отребье.– Но, – настойчиво продолжал Эш, – дело в том... Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой надежды на взаимность. – Он содрал еще кусок коры с ветки.Мэри-Линетт не смотрела на него и не могла говорить.– Я старался избавиться от этого чувства, но оно не уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем забуду. Теперь я знаю, это – как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать что-то другое.Внезапно у Мэри-Линетт резко изменилось настроение.– Извини, – холодно сказала она, – но, боюсь, не очень приятно слышать, что кто-то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и даже...– ...всем своим склонностям, – холодно закончил за нее Эш. – Да, я знаю.Мэри-Линетт остановилась и взглянула на него в упор.– Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», – заявила она.– Почему бы нет?– Потому что Джейн Остен была человеком. Эш загадочно посмотрел на нее и спросил:– А ты откуда знаешь?
Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона? Тихо Браге?– Ну, Джейн Остен была женщиной, – нашлась Мэри-Линетт, отступая на более надежную почву. – А ты – шовинист и свинья.– С этим не поспоришь.Мэри-Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней.– Ну а теперь я могу сказать тебе, что... гм... я вами бесконечно очарован и что я вас люблю?Опять цитата!– Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время проводишь на вечеринках.Эш все понял.– Да, – защищался он. – Но по утрам после вечеринок я обычно долго валяюсь в постели. А в такие часы приятно что-нибудь и почитать.Они шли не останавливаясь.– Кроме того, мы с тобой – духовные супруги, – напомнил Эш. – Поэтому я не могу быть совершенно тупым, иначе я бы тебе не подошел.Мэри-Линетт задумалась об этом. И еще о том, что слова Эша звучали почти робко. Он никогда не говорил так прежде.– Эш, – произнесла она, – я не знаю. Думаю, мы не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы. Даже если бы я была вампиром, это ничего не изменило бы.– Ну... – Хлестнув по стволу дерева тисовой веткой, Эш ответил так, будто почти ожидал, что к нему не прислушаются: – Ну, что касается этого... Думаю, что я мог бы изменить твое мнение.– О чем?– О том, что мы не подходим друг другу. Если бы...– Что «если бы»? – после затянувшегося молчания спросила Мэри-Линетт.– Ну, если бы ты меня поцеловала.– Поцеловать тебя?!– Я так и знал. Я был почти уверен, что ты не захочешь. – Он хлестнул веткой еще по одному дереву, – Впрочем, люди всегда так поступали.Искоса наблюдая за ним, Мэри-Линетт спросила:– Ты поцеловал бы трехсотфунтовую гориллу? Эш не сразу нашелся что ответить.– Ну, спасибо...– Я не имею в виду, что ты на нее похож.– Постой, не говори. Я угадаю. Я так же пахну? Мэри-Линетт мстительно улыбнулась.– Я имела в виду, что ты гораздо сильней меня. Стал бы ты целоваться с гориллой, которая может раздавить тебя одним движением, а ты перед ней совершенно беспомощен?Теперь Эш искоса взглянул на нее.– Но ты ведь не совсем так думаешь, правда?– Не совсем? Мне что, нужно стать вампиром только для того, чтобы думать совсем так, как тебе кажется правильным?Он протянул ей тисовый прут.– Вот.Мэри-Линетт удивленно взглянула на него:– Зачем мне твой прут?– Это не прут, это способ общаться со мной на равных.Эш приставил один конец ветки себе к основанию горла, и Мэри-Линетт заметила, что он острый. Она протянула руку к другому концу: прут оказался на удивление твердым и тяжелым.Эш смотрел на нее в упор. Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет его глаз, но выражение лица у него было неожиданно спокойным.– Это можно уладить парой хороших ударов. Сначала сюда, потом в сердце. Так ты легко и навсегда избавишься от неприятной проблемы по имени Эш.Мэри-Линетт легонько нажала на прут. Эш сделал шаг назад. Потом еще и еще. Она теснила его к дереву, удерживая прут у шеи, словно меч.– Если ты говорила серьезно, то сможешь сделать это, – сказал Эш, уже почти касаясь голого ствола тиса, но не делая ни одного движения, чтобы защититься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54