Калитка длинно и заспанно скрипнула, но этим все и ограничилось. Настя оказалась в десяти шагах от небольшого деревянного дома, который больше походил на огромный ящик или, в крайнем случае, на сарай; окон в доме не было, дверей Настя тоже не смогла разглядеть. И тогда ей в голову пришла идея, что это сооружение вполне походит на тюрьму и, стало быть, Денис Андерсон находится именно здесь; а вон тот дом, побольше, – жилище собственно Горгон. В таком раскладе был свой резон, и Настя, воодушевленная тем, что у нее появилось хоть что-то похожее на план, двинулась вдоль глухой стены «тюремного дома». Где-то здесь должна была найтись дверь, может быть, скрытая, потайная, и Настя прилипла к бревенчатой стене, ощупывая ее, прислушиваясь, принюхиваясь и только что не пробуя на вкус. Так она дошла до угла, осторожно выглянула, никого не увидела и приступила к обследованию следующей стены…
Которая оказалась столь же глухой и безнадежной. И следующая тоже. И следующая. И еще одна. То есть всего-то стен было четыре, из чего можно сделать вывод, что Настя стала обходить дом по второму разу.
Озадаченная, она отошла от стены и посмотрела вверх. Неужели в этот дом можно было попасть только через крышу? Горгоны умели летать? Еще чего не хватало…
Что-то ей подсказывало, может быть, интуиция, а может быть, ее пессимистически настроенный кузен страх, что не стоит тратить время на этот тюремный сарай, надо двигаться дальше, к следующему дому, иначе весь эффект неожиданности пропадет…
Или уже пропал?
– Вообще-то, все приличные девушки в такую рань еще спят, – сказал кто-то за спиной. Настя подумала сначала, что это очередная выходка Люциуса, несвоевременная настолько, насколько это вообще возможно, но потом…
Потом она вспомнила, что нечто подобное ей недавно уже говорили, в другом месте, в другое время суток, но та же самая малоприятная персона.
– Я так говорю не потому, что знал много приличных девушек, точнее сказать, я за свою жизнь не знал ни одной приличной девушки… Но в журналах пишут именно так. В шесть часов утра порядочные девушки нежатся в своих мягких постельках… М-м-м… Так вот, нежатся в обнимку с розовыми собачками или голубыми слониками, видят сны о прекрасных принцах… Но уж никак не шляются по лесам в грязных куртках с немытыми волосами и… Ни фига себе, с огнестрельным оружием в кармане. Зуб даю, с незарегистрированным огнестрельным оружием. Правильно, гражданка Колесникова?
Настя обернулась и увидела мерно колеблющуюся в утреннем воздухе фигуру капитана Сахновича. Что бы там с ним ни случилось на пражском кладбище, Сахнович выглядел вполне нормально, насколько нормально может выглядеть призрак. Немного не по сезону смотрелась на нем дубленка, в которой Сахнович когда-то бегал по заснеженному саду Михаила Гарджели, но все же это было наименьшей из странностей в полупрозрачном силуэте, висящем в нескольких сантиметрах над землей.
Пистолет как-то сам собой скользнул Насте в руку, Сахнович заметил это и хохотнул:
– Ну давай-давай, порадуй старика, устрой мне праздник с фейерверком… Убей меня еще раз.
– Где Денис? – спросила Настя, не убирая пистолет.
– Здесь, – махнул рукой Сахнович.
– Горгоны?
– Тоже здесь. Все здесь. Тебя только не хватало. Теперь можно начинать дискотеку.
Как-то очень не к месту, а может быть, и как раз кстати, Настя вспомнила прошлую осень, себя в палате с решетками на окнах и Сахновича, похожего на тень в сером костюме. Он уже тогда был призраком? Или стал им позже? Неважно. Сейчас Насте казалось, что серый капитан был призраком всегда, и в голову ей пришли строгие слова, сказанные Сахновичем тогда, во время их первой встречи: «Вы не понимаете всей серьезности своего положения».
«Не понимаю, – согласилась мысленно Настя. – И это хорошо, потому что если бы понимала, то, наверное, со мной случилось бы что-нибудь нехорошее. Типа обморока. Или чего похуже».
– Дискотеку? – переспросила она с нарочито тупым выражением лица, смотря при этом не на Сахновича, а немного в сторону, чтобы вовремя уловить взглядом опасность, а потом при помощи магического устройства под названием «пистолет» уложить эту опасность носом в землю.
– Дискотеку или что-нибудь в таком же духе, что-нибудь повеселее, – пояснил Сахнович. – А то у меня челюсти от скуки сводит. Конечно, если я призрак, так меня можно поставить в караул на неделю и забыть! Ведь призракам некуда торопиться, так, Колесникова?
– Угу, – сказала Настя, выделив из раздраженной тирады Сахновича слово «караул». Призрак был поставлен охранять Горгон, это был стражник, и стражника по всем законам жанра следовало прикончить, пока он не подал сигнал тревоги. Однако Настя совершенно не представляла, как можно прикончить призрака с помощью подручных средств.
– Неделю, значит? – переспросила она, чтобы отдалить тот момент, когда Сахнович завопит или как-то еще подаст сигнал своим хозяевам. – Да, скучноватая, должно быть, работенка.
– А кого это волнует? – отозвался Сахнович. – Их это совершенно не волнует, я для них как чайник или утюг, моего мнения не спрашивают, пользуются, и все. Пойди сюда, сходи туда, постой тут…
– Сочувствую, – автоматически проговорила Настя.
– Да иди ты! – огрызнулся Сахнович. – Сытый голодного не разумеет, а уж живой мертвого и подавно. Дважды мертвого, если быть точным. Первый раз Тема Покровский с перепугу мне башку прострелил, а во второй раз эта рыжая стерва послала по садику прогуляться…
– Да, эта Соня, которая Лиза, – посочувствовала Настя. – Она та еще… – Ей вдруг показалось, что между ней и призраком Сахновича устанавливается нечто вроде контакта;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132