– Крик.
– И кто бы это мог быть?
– Кто-то, у кого сегодня не слишком хорошее настроение. Хочешь, чтобы я пошел по квартирам выяснять, кто именно орал? Ни за что.
– Боишься? Но ты же бессмертный.
– И что с того? Бессмертные тоже не любят общаться с психопатами, которые орут по ночам. Бессмертные, – заключил Иннокентий, – они тоже люди. В некотором смысле.
Во второй раз это случилось днем. Настя сидела дома одна, делать было нечего, и она просто тонула в безделье, тоскливо глядя на выцветшие обои на противоположной стене и слушая, как за окном перекрикиваются неугомонные цыгане. Солнечные лучи играючи пробивались сквозь желтенькую тряпочку, игравшую роль занавески, и напоминали, что вообще-то уже май, самая что ни на есть настоящая весна, время если уж не любовного безумия, то уж по крайней мере предчувствия чего-то подобного. По Настиным же ощущениям, это было время потерянности и пыли, которую майское солнце высвечивало с медицинской откровенностью во всех углах квартиры. Никаких предчувствий. Никаких…
Тут за дверью что-то громыхнуло. Насте показалось, что стукнули в их дверь, но потом звук повторился, и стало ясно, что это исходит от соприкосновения пола с чем-то металлическим. Как если бы кто-то волок громоздкий сейф. Настя подошла к двери и прислушалась. То, что она услышала, ей не понравилось. Гулкие металлические звуки повторялись с такой периодичностью, как если бы это были шаги некоего медленного тяжелого существа, которое с каждым шагом по-старчески вздыхало, и вздохи эти походили на звук усталой циркулярной пилы.
Другие – так называла Настя своих соседей, потому что они и вправду были другими.
Как их называли цыгане, Настя не знала; но что цыгане определенно были в курсе особенностей соседнего с ними дома – сомнений не вызывало. Однажды Настя сама видела, как тощий цыганенок в двух рубашках, надетых одна на другую, вприпрыжку направился в сторону Настиных окон. Не проделал он и десяти шагов, как цыганка с перепуганным лицом – мать, сестра, бабушка? – догнала его, резко дернула за плечо и влепила затрещину, тараторя при этом какие-то яростные ругательства, окрашенные очевидным страхом. Она утащила ребенка назад, утащила его от страшного дома, где обитали Другие.
А Настя осталась.


3

В какой-то из дней она дошла до такой степени тоски, что устроила генеральную уборку; вогнала себя в потную, ломящую спину усталость и тем самым на время отвлеклась от опостылевших вопросов: что будет дальше? правильно ли я поступила? а может быть, еще не поздно?..
– Дьявол и его заместители, – пробормотал потрясенный Иннокентий. – И что дальше? Купим новую мебель? Поменяем сантехнику? Заведем почтовый ящик и заживем как люди?
– Вот и я тоже хотела спросить. Что дальше?
– Дальше? Ты говорила, что собираешься ехать домой.
– Да, но…
– Можешь ехать. По моим данным, Андерсоны бросили поиски. Мы им надоели. Или у них появились дела поважнее. Но это нас уже не касается, так что… Ты – домой, а я… Я – куда-нибудь.
– Отлично! – Настя встала, готовая едва ли не тотчас бежать на вокзал, но тут же спохватилась: – Стоп, есть одна проблема. Нет, даже не одна… Понимаешь, Андерсоны не нашли меня в Италии, или где там они меня искали… Но они знают, где живут мои родители, знают про университет. Они знают, где я могу появиться, так что рано или поздно…
Иннокентий пожал плечами:
– Извини, но это уже не моя забота. Я обещал вытащить тебя из Лионеи, я сдержал обещание. Кстати, насчет обещаний… – Он одарил Настю многозначительным взглядом.
– Ты это о чем?
– Мои два пальца. Мои два несчастных отрубленных пальца. Ты обещала их вернуть.
– Ну ты вспомнил…
– Такие вещи не забываются, дорогая. У нас был договор – я привожу тебя к Максу, чтобы он вытащил из тебя червяка, а ты возвращаешь мне пальцы. Было такое?
– Было, было, – неохотно подтвердила Настя. Эта история с пальцами выскочила как-то уж совсем не вовремя. Она думала о доме, о возвращении, а тут…
– Форменное свинство, – сказал Иннокентий. – Сначала ты мне отрубаешь два пальца, потом крадешь их, потом обещаешь вернуть, потом забываешь это сделать.
– У меня были уважительные причины, – ответила Настя.
– Уважительные причины? На что? Отрубить? Украсть? Забыть исполнить обещание?
– На все сразу, – упрямилась Настя, хотя на самом деле уважительными причинами в этой истории и не пахло. Там пахло страхом, растерянностью, странными сплетениями обстоятельств… Можно ли было считать это уважительными причинами? Кто его знает.
Ночью, возле горящего коттеджа, где Настя была пленницей Компании (как и Иннокентий), ею, конечно же, двигали страх и растерянность. Она увидела, как во дворе майор Покровский и некий агрессивно настроенный незнакомец (которым и был Иннокентий) увлеченно пытаются убить друг друга. Ее личный интерес заключался в том, чтобы просто улизнуть подальше от происходящего смертоубийства, но попутно Настя пыталась как-то помочь Покровскому, которого она хотя бы знала (в отличие от второго поединщика). В руки ей случайно попала то ли сабля, то ли меч, она хотела передать эту штуку Покровскому, но вместо того случайно отсекла два пальца Иннокентию.
Кажется, она тогда сказала:
– Ой.
И еще:
– Извините.
А Иннокентий тогда, кажется, сказал:
– А это уже форменное свинство.
И, наверное, был по-своему прав, и, наверное, Насте не стоило поднимать с земли эти два отрубленных пальца и класть их в карман… Но как-то уж все было странно и страшно в ту ночь, и Насте казалось, что, держа при себе эти два холодных белых червяка, она будет иметь какую-то власть над страшным незнакомцем, который на ее глазах убивал Артема Покровского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132