Где-то ведь на свете должно было быть такое место, где человек не чувствует себя уязвимым и одиноким…
Ее одиночество закончилось даже быстрее, чем она предполагала, потому что впереди раздался вскрик, а ему сопутствовали еще несколько звуков, от которых Настя вздрогнула. Хотя, если рассудить здраво, ночью на кладбище будешь вздрагивать от любых звуков, необязательно жутких.
– Что это там такое? – на всякий случай спросила Настя у спины Иннокентия. Спина промолчала, зато где-то впереди заговорил едва различимый Покровский.
– Туристы, – презрительно бросил он. – Нашли место обжиматься…
– Что ты с ними сделал?
– Я? Ничего. Они сами перепутались, сами заорали, сами убежали.
– Они своим криком не спугнут…
– Кого?
– Тех, кто сторожит Альфреда.
– Его никто не сторожит.
– Как это?
– Наверное, он лежит достаточно глубоко, – предположил Иннокентий. – Так?
– Это была не моя идея, – буркнул Покровский. – Я тут вообще человек маленький. Для Леонарда все человеки – маленькие, все у него под ногами путаются… Разве что Лиза его могла на место поставить…
– Лиза? – остановился Иннокентий.
– …ну так ведь она же не человек, – закончил Покровский.
– Лиза в этом участвует? Во всей этой истории с Альфредом она участвует?
– Нет, – сказал Покровский. – Она теперь сама по себе. Сначала мы с ней поцапались, потом она с Леонардом поцапалась. Не знаю, чего уж они там не поделили, но только шума было… И потом я ее уже не видел.
– То есть в Праге ее с вами не было?
– Нет…
– Это хорошо, – облегченно вздохнул Иннокентий.
– Ты вроде как испугался, – Настя не упустила своего шанса блеснуть «искрометным сарказмом»; когда кто-то рядом с тобой боится, на пару секунд забываешь про собственный страх.
– Я не испугался, я насторожился, – пояснил Иннокентий. – Это большая разница. Примерно такая же, как если просто идешь погулять на кладбище ночью и идешь на кладбище, где тебя поджидает Лиза… Очень большая разница. А ты… – Он догнал Покровского. – Ты говоришь, вы с ней поцапались… То есть до этого у вас с ней…
– Ага, – бесстрастно ответил Покровский. – С полгода. Сам не понимаю, как это у нас вышло…
– А я не понимаю, как ты до сих пор живой… – пробормотал Иннокентий. – Разве что только…
– Что?
– Для нее это было несерьезно.
– В смысле?
– Когда она действительно, что называется, загоралась страстью, то от мужчины мало что оставалось. Она его буквально выпивала. Всего. До дна. Не могла себя контролировать.
– Прямо Клеопатра, – не совсем к месту блеснула эрудицией Настя. – «…ценою жизни ночь мою…» и все такое прочее.
– Клеопатра – просто гимназистка по сравнению с Лизаветой, – заверил Настю Иннокентий, а Покровский запоздало возмутился:
– Что значит – несерьезно? Очень даже серьезно…
– Еще кому расскажи, – отозвался Иннокентий. – Было бы серьезно, ты был бы труп. Вот со мной было серьезно…
– Ну и что, ты разве труп?
– Было пару раз, – весело сообщил Иннокентий и получил от Насти локтем в бок, что означало: во-первых, не забывай, что ты – помощник начальника Службы королевской безопасности Р.Д. Смайли; во-вторых, не обязательно выкладывать Покровскому все подробности твоей биографии, а то человек, чего доброго, сделает вывод, что хрен (то есть династия Андерсонов) редьки (достопочтенный Леонард) никак не слаще, и даст деру…
– Я тебя умоляю, – прошептал Иннокентий, немного отстав от Покровского. – Этот парень на полном серьезе собирался поступить на службу к демонам, разве могут его смутить подробности моей биографии?
– Демоны – это еще одна Великая старая раса?
– Ага. Очень старая.
– Я в Лионее не видела никаких демонов.
– Надо было смотреть глубже…
– Как это? – удивилась Настя, а Иннокентий криво усмехнулся в ответ, даже и не думая пускаться в объяснения; и тогда в Настиной голове привычно завертелось неторопливое колесо разгадывания лионейских загадок. Настя даже не удивилась очередной порции скрытой реальности, которая вдруг невзначай вышла наружу; оказывается, она привыкла к этой ненормальной жизни, в которую ее макнул с головой Денис Андерсон шестого сентября прошлого года.
Наверное, это было не очень хорошо – привыкать к ненормальному. Хотя с другой стороны, если вокруг тебя по-прежнему творятся вещи запредельно странные, что тогда остается?
Молча идти по кладбищу и надеяться, что проводник знает свое дело.
– Стоп, – сказал Покровский и показал вправо. – Ваш Альфред – там, за деревом. Здоровый памятник, со львом наверху, и вот за ним…
За этим памятником их ждала сумрачная тень капитана Сахновича. Оказалось, что у Альфреда все-таки есть свой страж.


4

– Застрели его, – нетерпеливо посоветовал Иннокентий. – Или лучше сверни шею по-тихому. Если брезгуешь, я сам ему шею сверну, потому что всякий, кто стоит между мной и моими деньгами…
– Он умер, – сказала Настя. – Он уже давно умер… Ой.
Давно умерший Сахнович зевнул.
– Умер? – не особенно удивился Иннокентий. – Но это не повод, чтобы торчать ночью на кладбище, тем более на таком кладбище…
– Мне кажется, он ждет нас, – предположила Настя и, попятившись, неосознанно потянула Иннокентия за рукав. – Или меня. Это же я…
– Ты его убила?
– Нет, его убил дом Гарджели в ту ночь, когда я вытаскивала тебя оттуда… Ты не помнишь? Ты ведь был там, когда он умер…
– Мало ли где я был…. Стараюсь не забивать голову такими пустяками, – пробормотал Иннокентий. – Но если ты его не убивала и я его вроде не убивал, то чего он тут делает? Бродил бы себе вокруг дома Гарджели, предъявлял претензии к архитектору…
– Это я его убил, – тихо сказал Покровский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132