А голос Люциуса в это время звучал все громче и громче…
– Не надо спорить, – говорил он. – Не надо думать. Надо только делать, что тебе говорят. Это понятно, существо?
– М-м-м-м-м…
– Это понятно?
Она молчала, и собственное молчание слышалось ей как белый шум в радиоэфире; она удерживала пустоту в своей голове изо всех сил, но понимала, что сил этих хватит ненадолго, а Люциус терпеливо повторял свой вопрос, будто волк, методично бьющий в дверь поросячьего домика и знающий, что дверь непременно слетит с петель, если не с этого удара, то уж непременно со следующего. И тогда уж он порезвится в поросячьем домике…
То есть в беззащитной Настиной голове.
– Это понятно?
– Это понятно?
– Это понятно?
Скорый поезд врезается ей в правый висок. Все летит под откос, а голос Люциуса улетает куда-то высоко и пропадает в стремительно темнеющем небе.
Антракт.

4

В траве, оказывается, жили муравьи и еще какие-то мелкие существа, у которых, наверное, было свое собственное правильное название. Но для Насти они были просто существа.
Как сама она была существом для Люциуса.
Как сам Люциус, наверное, был существом для других форм жизни, занимающих более высокие ступени на этой служебной лестнице. Настя не удивилась бы, узнав, что такие существуют.
Если только эта служебная лестница не имела форму ленты Мёбиуса и ее высокие ступени не были на самом деле заняты все теми же муравьями и мелкими безымянными жучками, которые создали этот мир, а потом поселили здесь людей, гномов и водяных для каких-то своих целей.
Стоп. Это, пожалуй, слишком сложная мысль для девушки, которая валяется в траве, потому что некоторое время назад сама себя шарахнула по голове чем-то тяжелым. Хотя, может быть, такие мысли и есть побочные следствия удара, и если она еще немного полежит, то поймет устройство Вселенной и прочие сложные вещи типа – почему хорошие фильмы всегда показывают по телевидению в три часа ночи.
Между прочим, удар вышел на славу. Она потрогала голову, и та оказалась липкой. Не только висок, но и щека.
Настя села, подтянула к себе сумку, стала искать там платок, чтобы вытереться, и только тут сообразила, чем именно она врезала себе по голове, чтобы изгнать оттуда Люциуса. Пистолетом, который ей вручил Армандо.
– Вот дура, – поприветствовала себя Настя. – От телефона избавилась, а про эту штуку забыла…
Пистолет лежал неподалеку, Настя опасливо посмотрела на кусок металла, выглядевший среди травы чужеродной деталью какого-то механизма, и не стала его трогать. Она послюнявила платок и вытерла кровь со щеки, встала на ноги и огляделась. Странно, но это было то же самое место. Мир не вывернулся наизнанку, и сама она не провалилась в другое измерение, хотя по ощущениям должно было произойти нечто подобное. Место было то же, но что-то изменилось, и ей понадобилось несколько минут, чтобы понять – что именно. И улыбнуться.
В ее голове больше не звучал голос Люциуса. Там стоял легкий гул, мысли слегка путались, но Люциуса там совершенно точно не было.
– Вот так-то, скотина, – торжествующе прошептала Настя. – Сунешься еще раз, значит, еще раз получишь.
«Если у меня череп выдержит», – позже добавила она, и в этом замечании было немного кокетства для внутреннего употребления, потому что одной из немногих истин, накрепко усвоенных и практически испытанных ею в последние месяцы, была такая: «И это я выдержу тоже». Поэтому Настя выждала несколько минут, сказала себя «Вставай и иди», после чего действительно встала и пошла.
…Она в который раз переложила сумку из одной руки в другую и вошла в здание аэропорта. Никто не обращал на нее внимания, и даже Покровский узнал Настю не сразу, хотя она остановилась метрах в десяти от него. Майор нервно озирался по сторонам, но то ли платье сыграло свою роль, то ли Настю загораживали другие люди, однако Покровский пару раз скользнул по ней взглядом и лишь на третий задержал свое внимание, облегченно вздохнул и кинулся навстречу. У Насти тоже было время оглядеться и поискать наблюдателей из команды Смайли, но, наверное, у нее не было соответствующего навыка, потому что теперь ей казалось, что совершенно все вокруг – в том числе все технические работники аэропорта – шпионят за Покровским, бросая в его сторону пристальные взгляды. Ну и черт с ними.
Не подозревающий, что со всех сторон окружен соглядатаями, Покровский подошел к ней и начал что-то говорить, однако Насте казалось, будто его слова, складываясь в предложения, утрачивают смысл, и она просто сказала в ответ:
– Давай сядем.
Они сели, Покровский более внимательно посмотрел на нее и предложил принести воды. Настя кивнула.
– Я посмотрел расписание, – сказал Покровский, вернувшись с бутылкой минералки. – Мы можем вылететь через пять часов. Будем на месте рано утром, возьмем машину…
Настя кивнула.
– Все в порядке? – уточнил Покровский.
– Ага, – сказала Настя. – Я говорила с нашими людьми…
Это была странная фраза, и после нее на языке остался странный вкус неожиданной правды: она действительно переговорила с Армандо, и Армандо действительно был наш, то есть он находился скорее на стороне Насти, чем на какой-то другой, враждебной стороне.
– …и наш план одобрен.
Она покосилась на Покровского – не показались ли ему глупыми эти слова, сошедшие с языка девушки в помятом платье, с засохшей кровью над ухом и поцарапанной коленкой. План. Ну да, как же.
– То есть я привожу вас к Денису Андерсону, – перевел Покровский в близкие себе термины. – И вы берете меня к себе.
– Точно.
– Это хорошо. Но… Может быть, туда поехать кому-нибудь…
– Покрепче?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132