Когда я повернул к ней лицо, у нее отвисла челюсть и вытаращились глаза. Тут я вспомнил, как, должно быть, выглядят мое лицо и одежда.Я постарался изобразить естественную улыбку и пояснил:— Летающая тарелка. Ничего особенного. Принесите мне сандвич с бифштексом и бутылку пива.— Да, сэр. С луком?Мне это показалось забавным — мне ли беспокоиться о запахе изо рта?— Ага, много луку.Она уже поворачивалась, когда я ее остановил:— Еще одно: у вас найдется газета? Да, и поторопитесь. Я очень спешу.Достав пятерку из бумажника, я протянул ее и сказал, чтобы она оставила себе сдачу как компенсацию за быстрое обслуживание.Она улыбнулась и пообещала:— Я все сделаю бегом. Какую газету?— Ту, что с фотографией на первой странице.Она поняла, что мне надо. Ее улыбающийся рот порочно скривился в уголках. Но тут ее взгляд упал на пулевое отверстие в ветровом стекле, и все повторилось сначала: улыбка исчезла, челюсть отвисла, а глаза вытаращились.— Не обращайте внимания. — Я кивнул на дырку, причем моя шея явно заскрипела. — ФБР.— Да, сэр. — Она поспешно удалилась.Через минуту она вернулась с газетой. Я пролистал ее, пытаясь обдумать ситуацию, пока официантка не принесла еду. Я тут же отъехал из опасения, что она позвонит в ФБР и сообщит, что здесь находится их спецагент в жутком состоянии.Поскольку мне и самому было неизвестно, куда я так тороплюсь, я запарковал машину под уличным фонарем и с жадностью проглотил сандвич. Потом, потягивая пиво, стал размышлять над событиями двух последних дней. Я взглянул на часы: стекло разбито, но, как ни удивительно, они продолжали идти и показывали одиннадцать. Примерно в это время две ночи назад я услышал жуткий вопль с верхней площадки лестницы в особняке Фелдспена в разгар костюмированного бала. Многое случилось за прошедшие сорок восемь часов, а я все еще не имел ни малейшего понятия об убийце.При каждом движении я, казалось, вновь ощущал боль, и чем больше я думал о полученных мною ударах и ссадинах, тем сильнее закипал. И чем чаще я вспоминал Брэйна и его грязный рэкет, тем в сильнейшую ярость впадал. И хотя я был чертовски раздосадован, голова моя была ясной, и мне вдруг подумалось, что не стоило оставлять Датча и Флема валяющимися на краю темной дороги, как пару мертвых золотых рыбок.Поэтому я подъехал к другой забегаловке под открытым небом, увидев там в углу, возле автостоянки, телефонную кабину, и припарковался вплотную к ней, чтобы не светиться в толпе, как нечто забытое похоронным бюро. Найдя монетку, я набрал 1-4057 — номер, записанный Мэйсом на спичечном коробке утром у его бассейна.Ответил сам Мэйс.— Хэлло, Мэйс? Здесь Шелл Скотт.— Что? — взревел он. — Ты где, черт тебя побери?— Я не покойник и не валяюсь в канаве, как тебе хотелось бы.Прошла пара секунд, прежде чем он снова заговорил:— О чем ты, Скотт? Что за идиотские шуточки?— Идиотские?— Идиотские, идиотские.— Ты еще скажи, что не посылал своих мальчиков наделать во мне дырок. — Я был слишком утомлен, поэтому мой голос вряд ли звучал саркастически.— Да что с тобой, черт возьми? Ей-богу, не посылал. Мне ни к чему дырки в тебе. Я просто хотел тебя видеть. Насчет проклятой газеты. Какого дьявола...Я прервал его:— Ладно, приятель, вот что я тебе скажу. В следующий раз, когда захочешь повидать меня, не посылай своих мальчиков, приезжай сам.— Послушай, чурбан! — прорычал он. — Я требую, чтобы ты приехал ко мне. Жду твоих объяснений.— Сейчас у меня нет ни времени, ни желания, Мэйс. Что касается газеты, я не имею к этому никакого отношения. Если бы ты пораскинул мозгами, сам бы понял. А теперь ответь мне на...— Черта с два я тебе отвечу! — проревел он. — Приезжай немедленно и объяснись.Я вздохнул:— Ты хочешь, чтобы я повесил трубку?Он заворчал и зашипел, но промолчал. Я продолжил:— Скажи мне вот что. Ты очень близок с Вандрой? Сегодня я имел возможность увидеть ее в неглиже прежде... — Я сделал паузу и мысленно простонал: — Чем погас свет.Услышав, как он громко рассмеялся на другом конце линии, я проворчал:— Успокойся и послушай. Ты прекрасно знаешь, что не тело Вандры изображено на картине, фотографии с которой продают по всему Лос-Анджелесу. Она не настолько хорошо сложена.Мои барабанные перепонки чуть не прогнулись вовнутрь, когда Мэйс завопил, обещая оторвать мне конечности. Когда он немного утих, я сказал:— Мне наплевать, даже если она носит фальшивый зад. Я хочу лишь прояснить кое-что. Остынь. Это может быть важно.Он покипел еще с минуту и рявкнул:— О'кей, башка! Какие у тебя проблемы?— Ты ведь знаешь, что на картине только лицо Вандры, так?— Так. И что?— Держу пари, ты в курсе насчет натурщицы для всего остального. Так?— Так, черт побери! Это маленькая убийца и шантажистка Холли Уилсон. Черт, я видел, как она позировала. Эта...Я прервал его:— Хватит. У меня нет времени. Вандра знает, кто позировал для картины?— Нет. Зачем ей говорить? Ни к чему ей влезать в мои дела. Уверен, она знает только то, что это не она. Но какая тут связь?— Может, никакой. Брэйн пытался шантажировать Вандру той картиной, так?Он проговорил медленно, с придыханием:— Не вижу, с какого бока это тебя касается, Скотт.— Ради Бога, ответь только «да» или «нет». И тогда я, может, скажу тебе, где твои мальчики.— Кто мои?— Датч и Флем. Твои подручные.— О чем ты толкуешь?— Они не вернутся домой, Мэйс. Так «да» или «нет»? Я и сам догадываюсь, но хочу быть уверенным.Помолчав с минуту, он сказал:— Ну что ж. Возможно, Брэйн и пытался ее шантажировать. Что с того? И что там с Датчем и Флемом?— Они надумали прикончить меня. Может, ты знал про это, может, нет. Сейчас они валяются на дороге в Бенедикт-Каньон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50