Об этом нечего было и думать. Казаков не нужно было даже одолевать. Их можно было просто связать и бросить, как кур в лапшу, без всякого шума, без битвы…Разин не ждал, что здесь — так далеко от Астрахани, его могут встретить морским боем. Он думал пристать у Четырех Бугров, отсидеться меж островов, пробраться к берегу, взять запасы пресной воды, выслать лазутчиков в волжские устья, разведать протоки, а там, может быть, через Ахтубу, а не Волгой пуститься вверх… Два-три дня отдыха на берегу — и казаки были бы снова пригодны к бою.Ближние разинские есаулы столпились возле Степана.— Что же, батька, в море назад покуда? — сказал Наумов, словно в ответ мыслям Разина.— Куды же ты мыслишь?— Может, к Таркам, а то — на Куму. А что же нам делать? Не драться же нынче вправду: побьют!— Пристанем у бережка, маленько оживем — тогда уж и в драку, — поддержал Наумова и Сукнин.Разин согласно махнул рукой.— На стругах голос слу-ушай! — привычно крикнул Сукнин, и слова его, как эхо, понеслись по каравану.— Паруса спускай, весла в воду! Поворот от берега в море!Голоса крикунов еще передавали приказ, а на передних стругах уже сползли вниз паруса, весла блеснули брызгами, и суда одно за другим начали тяжело поворачивать носы вразрез волнам, заносясь на кручи воды.— Черномордых бодри! — крикнул Сукнин.Казаки-надсмотрщики с длинными кнутами в руках стали «подбадривать» пленных гребцов. Те налегли на весла, вынося караван в открытое море.Астраханцы, заметив, что отстают от разинцев, не стали преследовать их, подняли паруса и пошли назад к островам…Начинало смеркаться.Задние разинские струги терялись из виду, сливаясь с морем.— Эх, батька, глянь, как струги растянулись! Не хотят казаки от родной земли уходить. Измены бы не стряслось! — оглядывая караван, сказал Сукнин и, не ожидая приказа Разина, спрыгнул в легкую шестивесельную ладью и полетел по волнам, обходя караван.Струги стали подтягиваться, сближаться, прошли между островами и очутились перед неглубокою бухтой, где стояли два одиноких насада. Здесь был митрополичий учужный стан. Завидя разинские струги, несколько монахов убегало на глазах казаков в береговые кусты. Работные люди, наоборот, махали с насадов шапками.Сукнин на ладье возвратился в это время к атаманскому стругу, привез казачьего пятидесятника Ежу, из бывших яицких казаков, и рывком за ворот втащил его на палубу струга.— Изменника приволок, атаман, — сказал он.— В чем измена? — спросил Разин.— Гребцам велел весла сушить, отстал ото всех стругов. Звал своих казаков сойти в Астрахань, к воеводам с повинной.— А ты что на отповедь скажешь, крещена рать? — повернулся Разин к пленнику.— А что мне сказать? Люди биться не можут. Недугуют все на струге. Куды, к черту, в море! — прямо и безнадежно ответил тот.— Чего ж ты хотел сказать воеводам?— Вину, мол, приносим царю. Домой хотим.— Слыхал, как повесили прошлый год сто пятьдесят человек наших изменщиков астраханские воеводы?— Слыхал.— Чем от смерти хотел откупиться?— Твоей головой, — махнув рукой, просто и прямо сказал казак.— Дешевая атаманская голова, коли ты ее за дурацкий кочан продать вздумал. — Разин обернулся к Наумову. — Срубить ему руки и ноги, Наумыч. Пусть сдохнет не сразу.— Смотри, атаман! Покуда сильны были, мы за тебя кочнов своих не жалели. А нынче народ хвор. Не я, так другие тебя продадут… Мыслишь, смерти страшусь? Мне плевать! Может, чаешь, я мук забоялся? Я сам людей мучил, мне тьфу! На измену пошел, так я знал, что ты не помилуешь…— Ладно, идем, — подтолкнул Наумов. — Казнят тебя на твоем струге. Твои казаки и казнят.— Не пойду! — сказал Ежа твердо. — Тут меня казни.— Чего-то?! — спросил Разин.— Мои казаки плакать станут. Любили меня. Так со мною ты пуще беды наживешь!..— Вода-а! Вода-а!.. Сладка вода-а! — закричали с сущи казаки, сразу отъехавшие на поиски ручья или речки на берегу.Крик этот летел, как весть о победе. И разом со всех стругов на челнах пустились к берегу сотни людей с говором, с шумом… В заливчике вдруг стало тесно, челны зацеплялись веслами друг за друга, сталкивались боками… Видно было, как на берегу толпятся казаки, склоняясь к земле и припадая ртами к источнику.— Ведь эка, струги кидают!.. А ну вдруг в сей час нападут на нас с моря! — воскликнул Наумов.— Брось, тезка, дай им напиться! Уж больно ты строг! Воротятся тотчас, — сказал Степан.Разин, Наумов, Сукнин, Еремеев и с ними Ежа глядели со струга на оживший залив. Возвращавшиеся челны сцеплялись с шедшими к берегу. Успевшие раньше достичь берега протягивали запоздалым пресную воду в ковшах и в кружках, поили их и опять вместе с ними поворачивали назад. По берегу к лодкам несли кувшины, катили наполненные бочонки, словно им нужен был снова запас для большого похода по морю.Атаман и есаулы радостно усмехались, видя, как вдруг ожили люди, всего только час назад казавшиеся бессильными и больными. Даже в усах обреченного за измену Ежи блуждала усмешка, и глаза его светились теплом.— Атаман! Степан Тимофеич! Слышь, батька, студеной да сладенькой на-кось! — крикнули рядом с челна.Казак протягивал полный пузатый кувшин воды. Лицо казака выражало довольство, почти что счастье…— Пей, батька, до дна! Еще привезу!..— Куды к чертям! Что я, корова?! — со смехом ответил Разин.Он передал тяжелый кувшин Наумову, тот — Сукнину.— Век бы не пил вина, все водицей бы тешился! — сказал Еремеев, напившись досыта и отдавая кувшин Еже.Ежа пил долго и с наслаждением. Передал порожнюю посудину казаку в челн.— Теперь казни, Тимофеич. Помирать не жалко, — сказал он Разину.— Пошел вон, дурак! — огрызнулся Разин. — Еса-у-ул нашелся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180