Выданные профессором университетские книги по теории футуроскопии ни о каких других опасностях не упоминали. Фактор фатума, упоминавшийся в разговоре Воронина с сэнсэем, мог быть источником этих опасностей – о нем книги тоже почему-то ничего не говорили.
Сегодня они смотрели в будущее почтальона, доставлявшего почту в школу. Вероятность наткнуться на собственное будущее была минимальна. Но Сергея Владимировича одолевает недуг, как все обойдется на этот раз?
Войти в состояние транса удалось с большим трудом. Как будто кто-то специально прятался в кабинете сэнсэя и создавал между Ксенией и будущим упругий барьер. Впрочем, это была не самая лучшая метафора, правильнее было бы сказать «вязкий», разве что вязкость не предполагает такого однонаправленного сопротивления. Ксения, на всякий случай, попробовала вернуться к нормальному состоянию – в этом направлении никакого сопротивления не ощущалось.
Выбирать будущее людей, которые не были интересны футуроскописту, намного сложнее. Ксения знала, что многие «психи» прибегали к самообману, изобретали повод искренне заинтересоваться человеком или даже соглашались на сеанс гипноза. Воронин называл эти приемы «подпорками» и полагал, что надо обходиться своими и только своими силами.
Почтальон… Вот он идет по недавно очищенной от снега узкой дорожке, подходит к почтовому ящику, что подвешен слева от ворот, копается в перекинутой через плечо огромной сумке с эмблемой почтового ведомства. Однообразные действия повторяются изо дня в день. Достаточно посмотреть на него раз, запомнить каждое движение, и лазейка в будущее прямо перед тобой. Вспомни, как он ходит. Как он приносит письма, вытаскивает бандероли с журналами. В ближайшем будущем он наверняка сделает то же самое. Подойдет впотьмах к воротам, суеверно перекрестится и вынет из сумки некую корреспонденцию.
Будущее почтальона неожиданно оказалось неестественно четким, практически без вариативных развилок. Не грозит ему простуда, переломы конечностей и начальственный гнев. Ни завтра, ни в ближайшем будущем.
Ксения объяла взглядом деятельность почтальона и нашла ее скучной. Может, чуть подальше рутина работы сменится чем-то интересным? Один день походил на другой, шли дни, недели… Рука профессора судорожно сжалась, когда девушка неожиданно наткнулась на странное препятствие. Будто кто-то могущественный взял и запретил смотреть дальше.
– Попробуй… другого… человека.
Голос Воронина звучал на грани слышимости, слова скорее угадывались, нежели воспринимались ушами.
Другого человека… Отчего-то Ксения вспомнила про Михея, которого не видела с того злополучного вечера, когда попала в ловушку времени. Интересно – действительно интересно, – что будет с ним?
И снова минимум вариаций, самые незначительные изменения, быстро сходящие на нет. Уже догадываясь, каким будет результат, Ксения устремила свое Мастерство вперед.
Барьер. Такой же, как в случае с почтальоном. Ощущать собственное бессилие было неприятно. Что-то очень похожее на страх зарождалось в душе, искало способ вырваться наружу.
Рука учителя судорожно сжалась, как будто присутствие футуроскопического барьера в сознании девушки причиняло Воронину боль, провоцировало очередной приступ.
Сила безымянного в отсутствии имени, вспомнила Ксения слова предыдущего сэнсэя. Если с тобой сражается безымянное – назови его и победишь.
У барьера имелось имя. Вполне определенное. Девушке даже показалось, что ей это имя известно.
– Попробуй… – простонал где-то в реальном мире Сергей Владимирович, – Николая…
Какого черта! Николай ассоциировался со слабостью, с собственной уязвимостью и несовершенством. Тот бой она проиграла. Увидела будущее и проиграла.
Увидеть Николая, снова потерять контроль над своим талантом… Найти имя. Побороть собственную слабость.
Ксения стиснула зубы и позволила футуроскопии самопроизвольно выбрать будущее Разумовского. Здесь вариаций было чуть больше, но их количество объяснялось, скорее, психотехническими способностями Николая. У «психов» вариабельность всегда выше – таков закон природы.
Ксения проследила за тем, как энергия юноши вступает в конфликт с электрическим генератором, как эти энергии нейтрализуют друг друга, оставляя Николая в бессознательном состоянии лежать на холодном деревянном полу маяка. Она видела, как Разумовский приходит в себя, поспешно пробежалась по его будущему.
«В отсутствии вариаций есть свои плюсы, – пришла в голову шальная мысль. – По крайней мере, известно, что его не убьют».
Девушка поспешно отругала себя за ту волну радости, которая поднялась сразу после того, как она убедилась в том, что жизни Николая ничего не угрожает. Да, он из ее школы, но это совсем даже не повод для подобных эмоций. И то, что случайность связала ее талант с судьбой этого юноши, вовсе не значит, что он ей небезразличен. То есть, конечно, небезразличен – как олицетворение слабости и уязвимости, как напоминание о самоконтроле. Иное дело – Пашка…
Барьер в будущем Николая отстоял несколько дальше, чем в случаях с почтальоном и Михеем. Николай встречал наступление барьера в воздухе, на борту военного дирижабля. Ксения попыталась вглядеться более пристально, уловить какие-то действия юноши непосредственно перед барьером. Ведь за счет чего-то барьер отодвигался вдаль?
Дирижабль плыл в облаке густого дыма, и только усилия трех «психов», поддерживающих чистоту воздуха в кабине и на боевых платформах, позволяли экипажу бороться за спасение корабля.
Крепления нижней платформы были повреждены, отчего она пребывала в наклонном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136