И тоже испытали на себе жестокость. Думаете, вам досталось больше других?
– Разве нет?
– Нет. Однажды, в бытность мою кадетом, гардемарины почистили мне зубы мылом. А моему соседу по койке поставили клизму. Он им не нравился. Может быть, Вакс сделал с вами то же самое?
– О Господи, нет!
– В Академии, пока я учился, меня несколько раз пороли, а лейтенант Казенс выпорол меня уже здесь, на борту «Гибернии». Не знаю, как в Академии, однако здесь я этого точно не заслужил. Но, как видите, я все еще жив.
– А как насчет справедливости? Благопристойности? Человечности, наконец?
– А что, если бы вы оказались гардемарином на борту «Селестины» и только абсолютное, непререкаемое подчинение приказам могло спасти корабль?
Он испуганно умолк.
– Жестокость присуща человечеству, – продолжал я. – Бывают командиры с садистскими наклонностями. И ничего не поделаешь, приходится терпеть. – Я помолчал и, убедившись, что он внимательно слушает, сказал: – Дерек, когда-нибудь вы будете командовать матросами. И чтобы приказывать им, вы сами должны уметь подчиняться приказам.
– Я никогда не буду командовать, – с горечью произнес он. – Посмотрите на меня!
– Вы будете командовать. Терпите, подчиняйтесь приказам мистера Хольцера. Это все, что от вас требуется.
– Я подчиняюсь. А он еще больше ожесточается. Такое творит… Я не могу вынести! Лучше уволиться. – В глазах его снова блеснули слезы.
– Вы не можете уволиться! – рассердился я. – Вы дали присягу. Я предупреждал вас.
– Тогда… посадите меня на гауптвахту за неподчинение или еще за что-нибудь. Я больше не могу!
Я положил руки ему на плечи:
– Дерек Кэрр, вот увидите, все будет хорошо. Только постарайтесь. Очень постарайтесь. Отдайте всего себя, как говорили в Академии, и я сделаю вас гардемарином.
Он долго смотрел мне в глаза. Потом неохотно кивнул:
– Ладно. Я постараюсь. Но только не для него. Для вас. Потому что у вас хватает такта просить, а не требовать.
– Называйте это как хотите. Но я должен убедиться в вашем рвении. И тогда сделаю вас офицером. А теперь будем считать, что этого разговора не было. Кадеты не плачут, а командиры не утешают. Возвращайтесь в кубрик, извинитесь перед Ваксом за грубость…
– Я не грубил ему! – возмутился Дерек.
– Я видел, вы дрожали от гнева. На флоте это не положено. Извинитесь и выполняйте его приказы. Дерек тяжело вздохнул:
– Есть, сэр. – Он сглотнул, поморщился от боли. Потом отсалютовал, – Благодарю вас, командир Сифорт. Я тоже поднес руку к фуражке:
– Вы свободны, кадет.
– Отец наш Небесный, сегодня на судне Флота Объединенных Наций «Гиберния» 23 июля 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и ниспошли здоровье всем на борту.
– Аминь.
Я приветливо кивнул соседям по столу. Со мной сидели мистер Ибн Сауд, которого я чуть ли не целых два месяца приглашал за капитанский столик, близнецы Трэдвелы и мой старый друг миссис Донхаузер. Я также пригласил к себе за стол Ларса Хольма – экономиста, специализировавшегося в области сельского хозяйства и летевшего на Надежду, чтобы работать в местной администрации, Сару Батлер – симпатичную девушку лет девятнадцати, в надежде, что наши дружеские отношения перейдут в нечто большее, и Джея Аннаха – астрофизика, который летел на Окраинную колонию в связи с новым проектом, касающимся как будто длины волн и временных линий, я так и не понял до конца.
Теперь многие желали сидеть за капитанским столиком. После того как всем стало известно о случае с банками памяти Дарлы, моя непопулярность закончилась. Весьма дипломатично было бы пригласить Йоринду Винсент, но я не сделал этого, решив доставить себе удовольствие.
– Почему мы завтра выходим из синтеза, командир? – весело спросил Рейф Трэдвел.
Я давно перестал удивляться тому, что все на борту узнавали о любом моем приказе почти немедленно.
– Навигационная проверка, Рейф. Чтобы нацелиться на Шахтер.
– Мы уже близко?
– Не так близко, чтобы его увидеть, – сказал я. Он помрачнел.
– Но если мы выйдем из синтеза в намеченном месте, нам останется до него всего несколько дней лета.
Некоторое время он молча жевал хлеб, набираясь храбрости, потом спросил:
– Командир… сэр, можно мне посмотреть выход из синтеза? Пожалуйста!
– Извини, нельзя. Да и смотреть-то, собственно, нечего. Все видно из иллюминатора. – Разумеется, это было не совсем так. На навигационном экране можно увидеть то, чего не рассмотришь невооруженным глазом. Однако пассажиры не допускались на мостик, особенно во время маневров корабля. Мальчик с трудом скрыл разочарование.
Но командир на то и командир, чтобы нарушать правила.
– Ладно, приходи на мостик. Он просиял:
– Здорово! Я просто тащусь! А можно взять с собой Паулу?
Сказать, что я был в восторге от такой перспективы, нельзя. Но забота о сестре должна быть вознаграждена. И я согласился.
В результате на мостике оказалось больше людей, чем обычно: мы с пилотом, двое Трэдвелов, расположившихся позади меня в центре помещения – там, откуда нельзя было дотянуться до пульта, и Вакс, который пас Дерека Кэрра, готовя его к вахте. Кэрр. блистая чистотой, в идеально отглаженной серой форме, стоял где ему было приказано, с любопытством глазея вокруг. Я взял в руки микрофон:
– Мостик – машинному отделению, приготовиться к выходу из синтеза.
– Есть приготовиться к выходу из синтеза, сэр. – Последовала пауза. – Машинное отделение к выходу из синтеза готово, сэр. Управление передано на мостик.
– Вас понял, передано на мостик. – Мой палец коснулся верхнего края экрана дисплея управления и скользнул вниз от команды «Полный» до команды «Стоп».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141