– Ведь вы могли погубить всех находящихся на борту! Разгерметизируй они корабль, нам бы ни за что не долететь до Надежды с нашими запасами воздуха!
– Вы полагаете, пилот? – Меня охватила апатия, и только злость, притаившаяся где-то глубоко в желудке, придавала силы.
– Опасность была вполне реальной, и мы чудом спаслись. Я требую, чтобы мой протест был занесен в журнал! Слышите, командир! Требую!
Я схватил журнал и сунул ему в руки.
– Ваше требование удовлетворяется. Заносите протест вместе во всеми вашими аргументами.
– Есть… сэр! – Трясясь от ярости, он писал на головидном экране при моем полном молчании, а когда закончил, швырнул головид мне на колени.
Я пробежал глазами написанное.
– Итак, вы считаете, что я пошел на безрассудный риск и подверг смертельной опасности всех находившихся на борту.
– Да! Можно залатать дыры даже во внешнем корпусе, но невозможно изготовить воздух!
– Вы недостаточно ясно выразили свой протест. Вносите исправления!
– Не возражаю! – Он выполнил мою просьбу.
– Отлично. А теперь я напишу вам ответ, помеченный тем же числом, что и ваш протест.
– Грузовой отсек номер сорок один Б, восточный трюм. Груз: 795 емкостей с кислородом и азотом. Пункт назначения: «Шахтер».
Я небрежно бросил головид на пульт.
– В трюмах было достаточно кислорода, чтобы еще семь раз заполнить им корабль.
Пилот уставился на журнал и на свой чертов протест. Лицо его стало серым.
– Пилот Хейнц, вы непригодны для службы на «Гибернии» в качестве офицера. До моего следующего распоряжения освобождаетесь от всех обязанностей, лишаетесь чина и будете продолжать путь в качестве дополнительного багажа, в своей каюте, покидая ее лишь для того, чтобы воспользоваться офицерским туалетом. Вы свободны. Вакс, проводите пилота с мостика.
– Есть, сэр.
– Вы не можете этого сделать!
– Я уже сделал. Вон! – Я взял микрофон. – Лазарет, прошу доктора Убуру после осмотра раненых зайти на мостик.
20
На корабле уже замеряли прожженные люки, чтобы починить или заменить их, выметали мусор из кругового коридора второго уровня, и на мое ворчливое «продолжайте» никто не обращал внимания.
Так как сражение было жестоким и проходило в вакууме, раненых оказалось немного. Люди либо оставались в живых, либо погибали. Странно было видеть на мертвых, в том числе и трех наших матросах, белую форму Военно-Космического Флота Объединенных Наций.
Обожженный труп Сэнди Уилски лежал в коридоре возле воздушного шлюза. Рот широко раскрыт, в невидящих глазах немой упрек. У меня вырвался стон. Прикрыв глаза, я попытался мысленно переместиться в свою комнату в Академии на Луне.
– Пойдемте, сэр. – Это был Вакс Хольцер, спокойный и, как всегда, заботливый. Он коснулся моей руки, сначала мягко, потом настойчивее, стараясь увести меня. Потом встал между мной и матросами, убиравшими тела, чтобы они меня не видели. – Все в порядке, командир.
– Нет. – Глаза мои горели, щеки были мокры от слез, – Не все Не будь я таким идиотом, ничего подобного не случилось бы. Это я убил Сэнди.
Убедившись, что на нас никто не смотрит, он провел ладонью по моему лбу.
– Все хорошо, командир, – мягко повторил он.
Я с трудом унял бившую меня дрожь.
– Пойдемте, командир.
Пошатываясь, дошел я до лестницы и спустился на третий уровень к гауптвахте. У камер дежурил сам Вышинский.
– Сколько там человек? – резко спросил я.
– Семеро, сэр.
– Мистер Герни с ними?
– Да, сэр.
– Выпустите его.
Помощник машиниста вылетел из камеры, в волнении теребя рубашку, и, увидев меня, вытянулся по стойке «смирно».
– Мистер Герни, я не хочу, чтобы вы находились на гауптвахте вместе с преступниками. Освобождаю вас Возвращайтесь в кубрик и ведите себя достойно.
Он посмотрел на меня, не веря своему счастью, и умчался.
– Где их главарь? – спросил я, не узнав собственного голоса.
Вышинский показал рукой:
– В первой камере. Он там один.
– Отоприте ее и следуйте за мной, оба. – Я вошел в крошечную камеру. Заключенный сидел на палубе со связанными за спиной руками и кандалами на ногах. – Разрежьте на нем одежду.
Вышинский удивленно посмотрел на меня, но, спохватившись, сказал: «Есть, сэр!» – и вытащил из кармана складной нож. Заключенный выпучил глаза, но молчал, когда Вышинский принялся резать на нем одежду. Через минуту заключенный остался совершенно голым.
– Поставьте его. – Вакс и главный старшина корабельной полиции подняли ослабевшего преступника на ноги.
– Мистер Вышинский, ступайте в камеру два. Сделайте со вторым то же самое и ждите меня.
– Есть, сэр.
– Вакс, возьмите! – Я протянул Хольцеру свой лазерный пистолет и прислонился спиной к перегородке, держа руку на уровне груди. – Мистер Хольцер, наблюдайте за моей рукой. Как только этот человек солжет, я пошевелю мизинцем, вот так, и вы тут же выстрелите ему в голову. Затем мы перейдем в соседнюю камеру. Вопросов не задавайте. Храните молчание. Следите за моим пальцем и, как только он шевельнется, стреляйте! Подтвердите, мистер Хольцер. Вакс сглотнул.
– Подтвердите приказ! – прохрипел я. Он колебался не больше секунды:
– Есть, командир Сифорт. Я выстрелю ему в голову, как только вы шевельнете пальцем, сэр. Я повернулся к заключенному:
– Это вы называли себя генералом Колом?
– Да, я. – Взгляд преступника метался между моим пальцем и пистолетом в руке Вакса.
– Ваше настоящее имя?
– Кервин Джонс.
– Где генерал Кол?
– На станции. Не стреляйте, пожалуйста, я говорю правду. Прошу вас.
– Он жив?
– Да, сэр. Заперт в раздевалке. Вместе с другими офицерами. Наши ребята их караулят.
Я сделал едва заметное движение рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141