Еще бы! Ведь он теперь – первый гардемарин, главный в кубрике.
Новоиспеченный лейтенант приказал кадетам перенести его пожитки в каюту. Обычное напряжение спало. Все немного расслабились. Прежде чем разойтись, мы поболтали.
– Ну что, мистер Кэрр, собираетесь бросать вызов новому начальнику? – спросил я почти по-дружески. Он холодно посмотрел на меня:
– Возможно, сэр. Если представится случай.
Я сразу перестал улыбаться. Похоже, он до сих пор не может мне простить бочку. Да и простит ли когда-нибудь? Ведь я унизил его, а такие, как Дерек, этого не прощают.
Несколько дней спустя я вывел корабль из синтеза. Алекс, под бдительным оком пилота, рассчитал наши координаты, а также координаты, необходимые для последнего скачка. Мистер Хейнц был немногословен. Полученные результаты я тщательно пересчитал. День выдался для меня по-настоящему удачный. Не прошло и получаса, как я закончил расчеты. Все данные полностью совпадали. Мы снова вошли в синтез.
Алекс облегченно вздохнул.
– Не торопитесь, мистер Тамаров. – Я показал ему на экран. – Дарла, смоделируйте, пожалуйста, наше приближение к Надежде. – Я включил связь. – Главный инженер, моделирование выхода из синтеза и маневры в качестве упражнений для гардемаринов. – Я снова обернулся к Алексу: – Выведите корабль из синтеза и причальте его.
Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как я с треском провалился именно на этом маневре, пытаясь осуществить его под наблюдением капитана Хага и лейтенанта Дагалоу.
– Есть, сэр. – Алекс осмотрел пульт. – Машинное отделение, приготовиться к выходу из синтеза. – Он уверенно провел пальцем вниз по экрану. Я с завистью наблюдал за тем, с какой легкостью он осуществляет трудный маневр, включает вспомогательные двигатели и готовит корабль к стыковке с орбитальной станцией. Наконец он чуть-чуть надавил на тормоза, и воздушные шлюзы слегка соприкоснулись. Мы вполне благополучно состыковались с орбитальной станцией.
Я готов был от зависти вышвырнуть его с капитанского мостика, но, заметив у него на лбу капельки пота, немного смягчился.
– Хорошо, мистер Тамаров. Достаточно. Когда он поднялся, я с трудом выдавил из себя:
– Все в порядке, Алекс, отличная работа. Он просиял от радости:
– Благодарю вас, сэр. Спасибо!
– Как вы себя чувствуете в новом качестве? Ведь вы теперь первый гардемарин.
– Отлично, – ответил Алекс и скромно добавил: – Я стараюсь быть таким, каким были вы, сэр.
Это признание вначале порадовало, а потом разозлило меня. Господи! И зачем только ему походить на меня?
На корабле все были взволнованы и испытывали необычайный подъем духа: наше долгое путешествие подходило к концу. Оставалось только выйти из синтеза рядом с системой Надежды и причалить к орбитальной станции. А потом разгрузиться и сойти на берег.
В большинстве своем пассажиры знали, что ждет их на планете Надежда. Знали, чем будут там заниматься, каковы перспективы, возможности. Не один год готовились они к этому путешествию. Я тоже знал, что меня ждет: допросы, может быть, трибунал. Разумеется, мне не простят гибель членов экипажа и пассажиров, а тем более присвоение себе звания командира.
Придется ли мне еще когда-нибудь летать в глубоком космосе? Впрочем, не так уж это и важно. Командир из меня никакой. Но это не смертельно. К тому времени, когда меня в качестве гардемарина отошлют назад на Луну, срок моей службы закончится.
Продлевать контракт я не собираюсь. Одно дело – летать в космосе, без чего ни один офицер звездного флота не сделает карьеры, и совсем другое – так и остаться гардемарином и, зная, что ничего больше не светит, проторчать всю жизнь на корабле. Похоже, я бегу впереди паровоза. Еще неизвестно, оставят ли меня вообще на корабле, даже гардемарином. Ведь на моем счету Сэнди Уилски и еще много, много всего.
За ужином в столовой было оживленно, пожалуй, даже весело. Нашлись желающие сесть за капитанский столик. Но я предпочел оставаться в компании тех, кто не отвернулся от меня в трудное время. Аманда держалась вежливо, иногда даже улыбалась мне, но прежней теплоты в наших отношениях не было.
Бедняжка. Она не могла мириться с несправедливостью. Честность не позволяла. Поэтому и ушла от меня, а теперь вернулась в знак протеста против неблагодарности пассажиров. Ей казалось, что я спас корабль, в то время как я едва не угробил его. Вот что значит стать жертвой несправедливости!
Вечером, перед последним выходом из синтеза, Аманда дождалась меня неподалеку от столовой.
– Ник, я не хочу, чтобы наши отношения… кончились вот так. – Тон у нее был ласковый. – Нам надо поговорить.
От ощущения ее близости мне стало не по себе, и, немного попятившись, я сказал:
– Ничего не изменилось, Аманда. Ты была права. Я самый настоящий убийца. Последние события это подтвердили.
Девушка покраснела:
– Да, я это говорила и не отказываюсь от своих слов. Не все так просто в жизни. Каждый поступает так, как считает нужным. Все равно ты остался Ником Сифортом.
Я холодно ответил:
– Благодарю. Иногда я в этом очень сомневался.
– О Ники! – Она положила мне руку на плечо. – Представляю, как это ужасно.
– Мне было… – Я хотел отделаться общими словами, но не выдержал и признался: – …Очень одиноко. Иногда.
– Прости. Дай тебе Бог удачи!
– Только и всего? – Сердце болезненно сжалось, и я предпочел уйти, чтобы избежать ненужных страданий.
– Я все еще неравнодушна к тебе! – крикнула она мне вслед.
Я остановился.
– Жаль, что все так получилось. Мне тоже не хватало тебя, Ники!
– Увы! – Я через силу улыбнулся. – Я тоже желаю тебе всего хорошего, Аманда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141