– Не отправляли учиться в монастырь. Но Уильям приглашал наставников, чтобы я освоила некоторые искусства. Этому меня научила девушка по имени Весела из Хадама, у нее были толстые пальцы и темные-темные волосы.
– Вы не должны… это не…
– Неподобающе? Мой дорогой Леовигилд, вас бросил в темницу безумный узурпатор. Вы думаете, это подобающе? Мы сами, только вы и я, решим, что нам подобает. Вам приятно?
– Да, очень, – признался он.
– Тогда расслабьтесь. Нам есть что обсудить, но я могу продолжать, пока мы будем беседовать. Вы согласны?
– Да… – простонал Леоф, и она продолжила массировать его спину уверенными мягкими движениями.
– Все довольно просто, – продолжала леди Грэмми. – Мне кажется, я могу устроить побег всем вам.
– Правда?
Он попытался сесть и посмотреть ей в глаза, но она уложила его обратно, мягко надавив на плечи.
– Просто выслушайте меня.
Убедившись, что Леоф больше не протестует, леди Грэмми продолжала:
– Эслен в осаде. Во главе нападающих стоит Энни, дочь Мюриель, – во всяком случае, насколько мне удалось выяснить, это она. Мне неизвестно, каковы их шансы разгромить Роберта. Довольно скоро ему на помощь придут церковь и Ханза, но если вмешается Лир, война может затянуться.
Теперь обе ее руки занялись его правым плечом и рукой, уверенно разминая сухожилия. Леоф застонал, когда пальцы свело судорогой – раньше ему казалось, что они окончательно потеряли чувствительность. Его глаза наполнились слезами от смеси боли и удовольствия.
– Я воспользовалась тем, что Роберт очень занят. У меня есть друзья в этом замке, и я рассчитываю воспользоваться их помощью, чтобы вытащить отсюда вас, Мери и девушку из лендвердов, а потом переправить в безопасное место.
– Ну, на это едва ли можно надеяться, – возразил Леоф. – Но если бы удалось спасти Мери и Ареану…
– Не имеет значения, – перебила его леди Грэмми. – Если мне удастся вызволить их, то я сумею освободить и вас. Но это благородная мысль. Однако я хотела просить вас об одной услуге.
«Конечно», – подумал Леоф.
– О чем же, миледи?
– Мюриель благоволит к вам. Она готова вас слушать. Я признаю, что прежде рассчитывала посадить на трон своего сына – ведь он, в конце концов, сын Уильяма, – но теперь я мечтаю только о защите для моих детей. Если Энни одержит победу и Мюриель вновь станет королевой-матерью, я прошу вас рассказать ей, как я вам помогла. И ничего больше.
– Я обязательно сделаю это, – подтвердил Леоф.
Теперь леди Грэмми массировала его только одной рукой, и Леоф успел задаться вопросом, что она делает другой, когда она прижалась к нему, и он ощутил что-то теплое на своей спине, от чего все его тело вплоть до пальцев ног задрожало. Нелепый стон слетел с его губ. Свободной рукой она расстегнула корсаж, чтобы прижаться к нему обнаженной грудью. Какой же корсаж можно расстегнуть одной рукой? Есть ли такой у каждой женщины или куртизанки носят особые платья?
А потом она оседлала Леофа и принялась целовать его спину, спускаясь вниз вместе с одеялом, и все его тело мгновенно проснулось, охваченное огнем. Он не мог это принять; Леоф отчаянно извернулся, и она оказалась недостаточно тяжелой и сильной, чтобы ему помешать.
– Леди!.. – выдохнул он, пытаясь отвести взгляд в сторону.
Леди Грэмми все еще оставалась в платье, но оно все собралось на талии, так что Леоф смог увидеть над чулками кожу ее бедер цвета слоновой кости. И конечно, груди цвета лилий и роз…
– Тише, – сказала она. – Это часть лечения.
Он поднял руки.
– Посмотрите на меня, леди Грэмми, – взмолился он. – Я калека.
– Пожалуй, учитывая обстоятельства, вы можете называть меня Амбрия, – ответила она. – И вы вполне пригодны действовать в тех областях, которые меня интересуют. – Она наклонилась и поцеловала его, уверенно и умело. – Это не любовь, Леовигилд, и не благотворительность. Это нечто среднее – дар за то, что вы сделали для Мери, если хотите. И отказ его принять с вашей стороны окажется немилосердным.
Она вновь поцеловала Леофа, в подбородок и шею. Потом быстро встала, после краткой заминки платье куда-то исчезло, и обнаженное тело прижалось к композитору. Он больше не мог возражать. Леоф старался быть деятельным, показать себя мужчиной, но она мягко не позволяла ему делать ничего, кроме как ощущать ее.
Все происходило медленно, почти беззвучно – и чудесно. Амбрия Грэмми не была первой женщиной Леофа, но ему в жизни не доводилось испытывать ничего подобного, и он вдруг понял то, о чем раньше даже не догадывался. То, что он творил музыкой, она делала своим телом!..
Он впервые узнал, что любовь может быть искусством, а любовник – художником.
И за это прозрение он будет благодарен ей до конца своих дней.
И все же он ощутил укол вины, когда в самый яркий миг перед его мысленным взором возникло лицо Ареаны, а не Амбрии.
Когда все закончилось, она налила им вина и откинулась на подушку, все еще обнаженная. При первой встрече Леоф счел ее высокой, но ошибся. Амбрия оказалась миниатюрной, талия ее и без корсета была безупречно тонка, но ее тело имело роскошные изгибы, и он с трудом различал едва заметные полосы на животе, оставшиеся после рождения детей Уильяма.
– Теперь ты чувствуешь себя лучше, не так ли? – спросила она.
– Не стану спорить, – согласился Леоф.
Амбрия потянулась и погасила лампу, превратившись в алебастровую богиню в лучах лунного света, льющегося из окна. Она допила вино и забралась под одеяло, заставив Леофа повернуться на бок и прильнув к его спине.
– Через три дня, – прошептала она ему в ухо. – Через три ночи, в полночь. Ты встретишь меня в коридоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174