«Молодцы ребята», - подумал я с благодарностью, подсаживаясь к столу. Справа сел майор Удотов, оказавшийся начальником штаба полка, слева парторг полка капитан Кибирев. Всего за столом нас уместилось семь человек. Руководил застольем Удотов. Он взял чайник, налил каждому по полстакана прозрачной жидкости и провозгласил тост за «гвардейскую посадку». «Они думали, что я садился, а не падал, - подумал я. - Ну что ж, пусть будет так!»
Мне не хотелось пить самогон (так я определил прозрачную жидкость), но пренебрегать гостеприимством нельзя. Когда чокнулись, я уловил, что все смотрят на меня, но не обратил на это особого внимания и выпил. Только когда рот обожгло и перехватило дыхание, я понял, что это за жидкость: «Чистый спирт, черт бы его побрал! Но зря вы, братцы, смотрите на меня. Летчики тоже кое-что умеют». Не спеша допил свой стакан, поставил его на стол и под восхищенные возгласы так же не спеша взял помидор. Остальные, переглянувшись, развели спирт водой из котелка, услужливо поставленного адъютантом.
За беседой время пролетело незаметно. Говорили обо всем, но больше о положении на фронте.
После завтрака меня отвели в предоставленную мне землянку. Оставшись один, я попытался заснуть, но не смог. Даже изрядная доза алкоголя не могла заставить мозг расслабиться. Перед глазами вихрем крутился только что проведенный воздушный бой. Поворочавшись полчаса с боку на бок, я встал и закурил: «А бой-то сегодня был интересным. Прав был Архипенко, когда говорил, что если остался один на один с несколькими самолетами противника, лучший способ быть не сбитым - постоянно атаковать, искать лобовую: „Лобовую, как правило, немцы не выдерживают. Здеся есть, конечно, известный риск, но, как говорится, игра стоит свеч!“ Ведь он воюет с первых дней войны, а еще ни разу не был сбит…»
Перебирая в памяти произошедшие события, я все никак не мог понять, почему молчал передатчик. Вчера отлично работал, а сегодня вдруг отказал? Черт знает что! Ведь если бы меня слышали, то мы бы пошли в паре с Лусто.а это совершенно поменяло бы расклад сил… Мысль сама собой перетекла на однополчан: Архипенко, Лусто, Волков… «Ведь они наверняка считают меня погибшим» - вдруг осенила меня страшная догадка. Надо срочно добираться в полк, а то чего доброго похоронку домой отправят. Может, уже и Виктор вернулся…
Через четверть часа я уже был далеко от позиций артиллеристов, перевалив через гору, спустился в село Котнари, где проходила дорога.
Около полуночи, голодный и смертельно уставший, добрался до своего полка. Это произошло только на третьи сутки скитаний по горным перевалам и незнакомым дорогам. Две ночи пришлось провести в пути, перебиваясь чем бог пошлет, голосовать «За блок шоферов», пока наконец не выбрался на дорогу, ведущую к аэродрому. Высадив меня в нескольких километрах от села, машина растворилась в ночи. Пришлось опять брести через холмы и практически на ощупь искать дом, в котором жили летчики эскадрильи.
Поднялся на крыльцо, дернул дверь - заперта изнутри, значит, спят. Обошел вокруг в надежде, что хоть одно окно окажется открытым. Ничего подобного, все заперто, еще подумал: «Чего это они закупорились, как сельди в бочке». Снова поднялся на крыльцо и попытался подналечь - дверь не поддавалась. «Жалко будить, но что поделаешь, не спать же на улице»
Постучал. Внутри было тихо. «Может, сегодня остались ночевать на аэродроме? Тогда опять топать шесть километров». От отчаяния я стал изо всех сил тарабанить в дверь. Внутри завозились, послышалось шарканье обуви, потом кашель.
- Кого нелегкая носит по ночам? - спросил знакомый голос.
- Это я, Женька!
- Какой еще Женька? Тоже мне шутник.
- Ну я, открывай! Не узнаешь, что ли?! Это Мариинский!
Я слышал, как открылась дверь в комнату, потом в коридоре раздался шепот. О чем говорили, разобрать было невозможно. Застучал снова.
- Открывайте!.. Долго я тут стоять буду?
- Кто там? - спросил голос Бургонова.
- Цыган, ты что, не узнаешь меня?! Оглохли тут все, что ли?
Молчание. И снова приглушенный шепот за дверью, доносятся и неразборчивые голоса из комнаты.
- Открывай… а то окно высажу!
- Сейчас, сейчас! Чего шумишь?
Угроза подействовала. Бургонов громыхнул засовом, раздался знакомый щелчок снимаемого крючка, но дверь осталась закрытой. Я толкнул дверь ногой, вошел. В коридоре никого не было. Ощупью прошел в комнату, зажег «катюшу». Сзади сама собой, взвизгнув на петлях, закрылась дверь. Я сел у стола, сбросил шлем, стащил сапоги, оглянулся кругом. Все летчики мирно похрапывали, накрывшись с головой одеялами. («Чего это они так укрылись?! Жарко!») Среди них где-то похрапывал и Бургонов, минуту назад открывший дверь. Когда только успел уснуть?!
- Дрыхните? Пожрать есть чего-нибудь? Никто не отозвался. Только похрапывание зазвучало несколько громче. «Не хотят говорить. Почему?»
- Ладно, спите, сам найду…
Я подошел к лавке бати. У того всегда что-нибудь было в загашнике. Самого бати нет, постель пустая. Но запасы должны быть! Нагнулся, пошарил в густой темноте под лавкой, нащупал мешок и потащил его. За мешком тяжело покатился баллончик из-под кислорода. «Полный?! И не выпили?!» На всякий случай тронул и канистру: если уж начались чудеса, то они должны продолжаться. Тоже полная!..
«Ну что ж, они, наверное, выпили, и мне не грех!» Баллончик положил на стол, канистру поставил рядом, достал из мешка полбуханки хлеба, сало («И где это батя все достает?!»), луковицу, или цыбулю, как здесь говорили, выплеснул прямо на пол воду из стакана, налил самогона. Сел, выпил, стал закусывать. Самогон пить больше не хотелось, и я выпил два или три стакана вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72