В его лице не было ни кровинки, лишь у
ши жили своей особой жизнью. Сидел он и ловил звуки ушами. Только они и ост
ались у него, когда все существо его погрузилось в безмолвие. Потом махну
л он рукой и сказал: все причуды воображения. Потом улыбнулся смущенно и с
казал: когда воображение разгуляется, в любой тени мерещатся призраки. К
оторый час? Пора мне вернуться домой. Боюсь я, что высохла тем временем оде
жка, что я положил перед кроватью Гемулы. В Стране Израиля луна жарче солн
ца иных стран. Он встал, но снова присел. Присел и, глядя перед собой, на грус
тный напев прошептал стих: "Украдкой принеслось слово,
"…украдкой принеслось сло
во…" Ц Иов 4:12. Впрочем, эта похвала слову возносится не многострадальным И
овом, но его другом-утешителем Элипазом из Йемена (Елифазом Феманитянин
ом синодального перевода).
и ухо едва уловило его". Сказал я ему: взгрустнулось? Усмехнулся он и
сказал: не мне взгрустнулось, но Иову, что сказал слова эти. Глянул я на нег
о, хотел что-то сказать. Порылся я в карманах, как будто искал слова в глуби
не души, а стал искать в карманах. Вытащил я из кармана нарисованную откры
тку, что пришла от Грайфенбаха с женой, посмотрел на нее и увидел на открыт
ке луну на крыше. Вытащил Гамзо бумагу для самокруток и табак и скрутил се
бе маленькую самокрутку, провел языком по краю бумаги, склеил ее, вставил
сигарету в рот и прикурил. Ц А вы не курите? Ц спросил он и сказал: Ц Скру
чу вам сигаретку. Ц Сказал я ему: не беспокойтесь, дружище. Достал я пачку
сигарет и закурил. Сидели мы вместе и дымили. Поднялся дым, и окончилась на
ша беседа. Посмотрел я на дым и сказал самому себе: если соберется Гамзо ух
одить, не стану его удерживать и, коли пойдет, возвращать не буду. А когда у
йдет, постелю я себе и усну, а завтра, с Божьей помощью, напишу письмо Гергг
арду и Герде, и напишу им: ваш дом под надежной охраной. А насчет своего жил
ья мне бояться не приходится, потому что после взлома установил я новые к
репкие замки. И тут ушли мои мысли к жене и детям, что гостят в деревне, а раз
гостят они в деревне, то уже, наверное, спят, потому что деревенские рано л
ожатся. Да и я бы уже спал, если бы не Гамзо. А насчет Гамзо: все же удивитель
но, что он пришел сюда. И что бы он делал, если бы меня не застал? Протянул я р
уку и отвел лампу в сторону. Вышла луна и озарила комнату. Веки мои сомкнул
ись, голова стала опускаться. Напрягся я и открыл глаза: увидел ли Гамзо, ч
то я задремал? Увидел я, что он прикрывает кулаком рот. Стих я и подумал: поч
ему он прикрывает рот? Хочет сказать, чтобы я молчал? Я и так молчу. 6 т тяжес
ти мыслей отяжелела голова и отяжелели веки. Упала голова моя на грудь, и з
акрылись глаза.
Покоятся мои глаза и просят сна. Но уши не дают им уснуть, слышат они шорох
босых ног на полу соседней комнаты. Напрягаю я слух и слышу пение: ядл-ядл-
ядл-ва-па-ма, ядл-ядл-ядл-ва-па-ма. Сказал я себе: снова пришли сновидения.
Вошла луна и озарила мое лицо. Сказал я ей: мы знакомы, не вас ли я видал на о
ткрытке? И вновь раздалось пение: ядл-ядл-ядл-ва-па-ма. Озарила луна голос,
и в голосе возник женский облик. Сказал я себе: значит, правду говорил Грай
фенбах, когда сказал, что Гинат сотворил себе девицу. Однако почему так бо
льно моим пальцам? Открыл я глаза и увидел, что Гамзо стоит возле меня и жм
ет мне руку. Высвободил я руку и с удивлением посмотрел на него. Возвратил
ся Гамзо на свое место, сомкнул зрячий глаз, и тот уснул, но кривой глаз зап
ылал огнем. Подумал я: зачем он сжал мне руку, хотел, чтобы я услышал пение? З
начит, и впрямь было пение, наяву, а не во сне? И что за пение? Голос женщины, ч
то поет и пляшет в лад своей песне? Посмеялся я над самим собой, что вообра
зил себе девицу, созданную воображением. А чтобы отмести последнее сомне
ние, созрело у меня решение спросить Гамзо, что он думает об этом. Зажмурил
Гамзо свой кривой глаз вместе со зрячим глазом, и улыбка наслаждения раз
лилась на его лице, как у юноши, что внемлет словам возлюбленной. Трудно мн
е было прервать его. Опустил я взор вниз и затих.
Вновь зазвучал голос, но не пения, а речи. На каком языке? На ненашенском яз
ыке. Хотел я спросить Гамзо. Открыл глаза и увидел, что его кресло пусто. По
вернулся я туда и сюда, но не увидел Гамзо. Пошел я из комнаты в комнату, но е
го не нашел. Вернулся я на свое место. Прошло десять минут, а он не возвраща
лся. Я забеспокоился, не стряслось ли с ним что-нибудь. Сказал я себе: надо п
осмотреть, что с ним стряслось. Поднялся я из кресла и вышел в коридор и та
м не нашел Гамзо. Сказал я себе: подожду-ка я его в комнате. Прежде чем верну
ться в комнату, зашел я в предназначенную для праздника Кущей пристройку
, а там был вход в горницу Гината. Посмотрел я и увидел Гамзо, что стоял за дв
ерью. Удивился я: что он здесь делает? Появилась ладонь и коснулась дверей
. Еще не понял я толком, что я вижу, как приоткрылась дверь и из комнаты блес
нул свет. Потянулся я к свету и заглянул в комнату.
Свет луны озарял комнату, а в комнате стояла молодая женщина, в белых покр
ывалах, ноги босы, волосы распущены, а глаза закрыты. И человек сидел в ком
нате за столом у окна и записывал чернилами на бумаге все речи женщины. Ни
слова из ее речей я не понял и сомневаюсь, есть ли на свете человек, понима
ющий такой таинственный язык. И женщина говорила, а перо писало. Ясно было
, что человек, записывавший слова женщины, был Гинат. Когда он вернулся и к
огда вошел в горницу? Пока мы с Гамзо сидели в светлице Грайфенбаха, верну
лся к себе домой Гинат, а женщина, надо думать, вошла через окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21