Это, естественно, было до того, как они развелись и А
мму вернулась к родным в южный штат Ке м рала.
Послушать Эсту, так если бы они и вправду родились в автобусе, им всю жизнь
можно было бы кататься на автобусах бесплатно. Непонятно было, откуда он
это знает, где получил такую информацию, но, так или иначе, близнецы не оди
н год слегка сердились на родителей за то, что они лишили их этой привилег
ии.
А еще они были уверены, что если бы их сбила машина на «зебре» для пешеходо
в, Государство оплатило бы похороны. Они определенно полагали, что для эт
ого-то «зебры» и существуют. Для бесплатных похорон. Конечно, таких «зебр
» в Айеменеме не было, как не было их даже в ближайшем городе Ко м
ттаяме, однако близнецы видели их иногда в окно машины, когда ездили
в Ко м чин, до которого было два часа пути.

Правительство не оплатило похорон Софи-моль, потому что она погибла не н
а «зебре». Заупокойная служба прошла в Айеменеме, в старой церкви, котору
ю незадолго до того вновь покрасили. Софи-моль была двоюродной сестрой Э
сты и Рахели, дочерью их дяди Чакко. Она приехала к ним в гости из Англии. Ко
гда она умерла, Эсте и Рахели было семь лет. Софи-моль было почти девять. Дл
я нее сделали специальный детский гробик.
Обитый внутри атласом.
С латунными ручками.
Она лежала в нем в своих желтых кримпленовых брючках клеш, со стянутыми л
ентой волосами, со своей любимой стильной английской сумочкой. Ее лицо б
ыло бледное и сморщенное, как палец дхоби,
Дхоби Ц мужчина-прачка (хинди). (
Здесь и далее Ц прим. перев.)
который долго не вынимал рук из воды. На панихиду собралась чуть не
вся община, и от заупокойного пения желтая церковь распухла, как больное
горло. Священнослужители с курчавыми бородами махали кадилами с курящи
мся ладаном и не улыбались детям так, как улыбались в обычные воскресень
я.
Длинные свечи перед алтарем были изогнуты. Короткие Ц нет.
Старая женщина, изображающая из себя дальнюю родственницу (никто не знал
, кто она такая, но она часто появлялась у гроба на панихидах Ц похоронная
наркоманка? скрытая некрофилка?), смочила ватку одеколоном и мягко-благо
честиво-вызывающе провела ею по лбу Софи-моль. Мертвая девочка пахла оде
колоном и гробовой древесиной.
Маргарет-кочамма, английская мать Софи-моль, не позволила Чакко, биологи
ческому отцу умершей, обнять себя за плечи.
Семья стояла в церкви маленькой кучкой. Маргарет-кочамма, Чакко, Крошка-к
очамма, а рядом с ней ее невестка Маммачи Ц бабушка Эсты, Рахели и Софи-мо
ль. Маммачи была почти слепая и вне дома всегда носила темные очки. Слезы с
текали из-за очков по щекам и дрожали у нее на подбородке, как дождевые ка
пли на карнизе. В своем кремовом накрахмаленном сари она выглядела мален
ькой и больной. Чакко был ее единственный сын. Ее собственное горе мучило
ее. Его горе убивало ее.
Хотя Амму, Эсте и Рахели разрешили прийти на отпевание, они должны были ст
оять отдельно от остальной семьи. Никто не смотрел на них.
В церкви было жарко, и лепестки белых лилий уже подсыхали и заворачивали
сь по краям. В чашечке гробового цветка умерла пчела. Руки Амму ходили ход
уном, а с ними вместе Ц ее молитвенник. Кожа у нее была холодная. Эста в пол
уобмороке стоял к ней вплотную, его остекленевшие глаза болели, его горя
щая щека прижималась к голой дрожащей руке Амму, в которой та держала мол
итвенник.
Рахель, напротив, яростно, из последних сил бодрствовала, вся Ц как натян
утая струна из-за выматывающей битвы с Реальной Жизнью.
Она заметила, что ради собственного отпевания Софи-моль очнулась. Она по
казала Рахели Одно и Другое.
Одно Ц это был заново выкрашенный высокий купол желтой церкви, на котор
ый Рахель никогда раньше не смотрела изнутри. Купол был голубой, как небо,
по нему плыли облака и со свистом неслись крохотные реактивные самолети
ки, оставляя среди облаков перекрестные белые следы. Все это, разумеется,
куда легче заметить, лежа в гробу лицом вверх, чем стоя в тесной толпе сред
и горестных бедер и молитвенников.
Рахель задумалась о человеке, который ухитрился забраться на такую верх
отуру с ведрами краски Ц белой для облаков, голубой для неба, серебристо
й для самолетиков, Ц да еще с кистями и растворителем. Она вообразила, ка
к он там лазает, голоспинный и блестящий, похожий на Велютту, как он сидит
на доске, подвешенной к лесам под куполом церкви, и рисует серебристые са
молетики в голубом церковном небе.
Она задумалась о том, что было бы, если бы веревка оборвалась. Вообразила,
как он падает, темной звездой прочерчивая им же сотворенное небо. Потом л
ежит весь переломанный на горячем церковном полу, выплеснув на него из ч
ерепа темную, потаенную кровь.
К тому времени Эстаппен и Рахель уже успели кое-что узнать о способах лом
ки людей. Они успели познакомиться с запахом. Тошнотворная сладость. Сло
вно от старых роз принесло ветром.
Другое из того, что Софи-моль показала Рахели, Ц это был крошечный летуч
ий мышонок.
Пока шла заупокойная служба, Рахель наблюдала, как черный зверек, делика
тно цепляясь кривыми коготками, лезет вверх по дорогому траурному сари К
рошки-кочаммы. Когда он прополз между сари и короткой блузкой и добрался
до голого живота с его многолетними дряблыми отложениями печали, Крошка
-кочамма закричала и замахала молитвенником. Пение смолкло, сменившись
недоуменными «чтотакое» и «чтослучилось», мохнатой возней и хлопаньем
сари.
Скорбные священнослужители принялись расчесывать курчавые бороды пал
ьцами в золотых перстнях, как если бы незримые пауки вдруг сплели там пау
тину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17