Курумила радостно усмехнулся; его хитрость удалась. Он еще сильнее погнал лошадей. Пришпорив своего коня острыми деревянными шпорами, он воткнул на всем скаку копье в землю и, ухватившись за него, быстро приподнялся на руках и плавно опустился на ноги, между тем обе лошади, предоставленные самим себе, продолжали нестись во всю мочь. Курумила как змей пополз в кусты, чтоб подползти к донье Розарио, надеясь, что погоня, обманутая ложными следами, только тогда узнает свою ошибку, когда будет уже поздно.
Ульмен ошибался. Антинагуэль разослал своих мозотонов по всем направлениям для поимки беглецов, но сам остался в тольдерии. Он был слишком опытный воин, чтобы попасться на явную уловку. Посланные им возвращались один за другим — они ничего не нашли. Последние привели двух коней.
Это были лошади, пущенные Курумилой.
Токи тотчас же приказал возобновить преследование и сам повел своих людей. На этот раз они не обманулись и направились в ту сторону, куда скрылись беглецы.
Между тем Курумила подполз к донье Розарио.
— Ну? — спросила та прерывающимся голосом.
— Через несколько минут нас схватят, — печально отвечал предводитель.
— Как? И нет никакой надежды?
— Никакой! Их пятьдесят человек, мы окружены со всех сторон.
— Чем я прогрешила пред Тобою, о Господи, что ты меня так жестоко наказываешь? — вскричала в отчаянии донья Розарио.
Курумила без движения лег на землю. Он снял оружие, которое носил на поясе, положил его около себя и со стоическим равнодушием индейца, знающего, что ему не миновать беды, спокойно ожидал, сложив руки на груди, когда придут враги, от которых, несмотря на все усилия, он не мог спасти бедную девушку. Уже слышался вдали топот лошадей, которые приближались все ближе и ближе. Еще четверть часа, и настанет развязка.
— Пусть моя сестра приготовится, — холодно сказал Курумила, — Антинагуэль близко.
Бедная девушка вздрогнула от этих слов. Курумила с сожалением поглядел на нее.
— Несчастный! — сказала она. — Зачем вы хотели спасти меня?
— Девушка с небесно-голубыми глазами друг моих бледнолицых братьев. Я отдам свою жизнь за нее.
Донья Розарио подошла к ульмену.
— Вам незачем умирать, предводитель, — сказала она своим мягким, звучным голосом, — я не хочу этого.
— Я не боюсь мучений. Моя сестра увидит, как умирает предводитель.
— Вы знаете, что индейцы редко убивают женщин, значит, моя жизнь вне опасности.
Курумила кивнул головой в знак подтверждения.
— А если вы останетесь со мною, вас убьют, — продолжала она.
— Да, — холодно отвечал он.
— Кто ж известит моих друзей о моей участи? Если вы умрете, то как они узнают, куда уведут меня враги? Как они освободят меня?
— Правда, тогда они не будут иметь возможности.
— Итак, вы должны остаться жить, предводитель, если не для себя, то для меня. Уходите же, слышите.
— Моя сестра желает этого?
— Я требую.
— Хорошо, — сказал индеец. — Я уйду. Пусть моя сестра не отчаивается. Мы скоро увидимся.
В эту минуту топот раздался с удвоенной силой — всадники были не больше чем в ста шагах. Курумила поднял свое оружие, заткнул его за пояс и, бросив одобрительный взгляд на донью Розарио, пополз в высокой траве и исчез. Девушка с минуту стояла в раздумье; затем смело подняла голову и, точно ободряя себя, прошептала:
— Что ж, пойдем!
И она вышла из кустов и стала на тропинке: Антинагуэль с своими мозотонами был не далее как в двадцати шагах.
— Я здесь, — твердо произнесла она. — Делайте со мною, что хотите.
Изумленные этой неожиданной храбростью, ее преследователи остолбенели. Этим смелая девушка спасла Курумилу.
Седьмая глава. ПРИГОТОВЛЕНИЯ
После ухода Валентина и Трантоиль Ланека дон Грегорио приложил все заботы, чтоб помочь своему другу. Сильная природа, на минуту побежденная страшным, сверх человеческих сил, ударом, помогла дону Тадео скоро оправиться. Открыв глаза, он безнадежно поглядел вокруг, потом, вспомнив все, что случилось сегодня, в порыве горя закрыл лицо руками. Так прошло несколько минут. Дон Гфегорио, видя, что он больше не нужен, поспешил выйти, зная, что для его друга сейчас важнее всего спокойствие. Но дон Тадео не мог успокоиться, он понимал, что настало время действовать. Он встал, прошелся несколько раз по комнате и ударил в ладони. Дон Грегорио вошел. При его появлении дон Тадео стал снова, по-видимому, спокоен и холоден; следы горя исчезли на его лице, но оно было бледно, как мрамор.
— Что вы намерены делать с генералом Бустаменте? — спросил его дон Грегорио.
— Я оставлю его в Сант-Яго, — отвечал дон Тадео спокойным и сдержанным голосом. — Он заслуживает, чтоб его казнили, но я не хочу брать на себя такой ответственности. Уже и без того довольно пролито крови в этом междоусобии. Его надо отправить с генералом Корнехо и сенатором Сандиасом под сильным прикрытием, иначе его друзья воспользуются этим случаем, чтоб освободить его. Теперь пойдемте и навестим этого несчастного француза, который столь храбро защищал мою бедную дочь.
Они вышли. Дон Грегорио распорядился, чтобы графа Пребуа-Крансе перенесли в удобную комнату и позаботились о нем. Состояние его здоровья было удовлетворительно. Он и сам чувствовал, что ему лучше, но был очень слаб. Трантоиль Ланек не обманулся: раны были не глубоки. Слабость молодого человека зависела единственно от потери крови. Раны начали закрываться, и можно было надеяться, что через два-три дня они закроются совершенно.
Дон Тадео быстро подошел к нему и горячо пожал руку.
— Бог послал вас и вашего друга мне на помощь. Я знаю вас всего два месяца и стольким уже обязан вам, что, кажется, никогда не буду в состоянии отблагодарить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73