Дон Грегорио, боясь слишком вперед подвинуть войско, прежде чем увидит условный сигнал, велел остановиться в долине. Он видел всю опасность своего положения. Он знал, что ему придется выдержать сильную битву, но хотел, чтобы было сделано все для успеха, чтобы в случае, если ему придется пасть в битве, его честь и память о нем остались бы безупречными.
— Генерал, — сказал он, обращаясь к Корнехо, который вместе с сенатором был подле него, — вы храбрый, неустрашимый воин, я не скрою от вас, что наше положение опасно.
— О, о! — сказал генерал, шевеля усами и насмешливо взглянув на сенатора дона Рамона, который побледнел при этом неожиданном известии. — Объясните мне, дон Грегорио, в чем дело?
— Дело очень простое, — отвечал тот, — индейцы засели в ущелье.
— О, негодяи! Да они нас уничтожат, — сказал спокойно генерал.
— Это чертовская западня! — вскричал совершенно струсивший сенатор.
— Конечно, западня, — отвечал генерал, — кто ж в этом сомневается? Впрочем, — насмешливо прибавил он, — вы в этом сами скоро убедитесь и после расскажете мне, если только уцелеете, что весьма сомнительно.
— Но я вовсе не намерен лезть в этот капкан! — вскричал дон Рамон вне себя от страха. — Какой я, к черту, солдат! Я не хочу.
— Ба! Вы будете драться в качестве любителя, и это будет весьма любезно с вашей стороны, со стороны человека, к такому непривычного.
— Сеньор, — холодно сказал дон Грегорио сенатору, — тем хуже для вас. Если б вы спокойно сидели в Сант-Яго, то не попали бы в подобную передрягу.
— Совершенно справедливо, любезнейший друг мой, — с хохотом добавил генерал, — если вы трусливы, как заяц, то нечего было вам совать нос в военные дела.
Сенатор ни слова не отвечал: он дрожал от страха, считая себя уже мертвым.
— Могу я положиться на вас, генерал, что бы ни случилось? — спросил дон Грегорио.
— Я вам могу обещать только одно, — благородно отвечал старый солдат, — дорого продать свою жизнь и умереть без страха. А что касается этого труса, — прибавил он, указывая на дона Рамона, — вы увидите, я заставлю его совершить чудеса храбрости.
Сенатор, которому предстояло совершить эти чудеса, между тем обливался холодным потом. На вершине Горба вспыхнуло длинное пламя.
— Нечего медлить, кавалеры, — решительно вскричал дон Грегорио, — вперед! И да защитит Господь Чили!
— Вперед! — вскричал генерал, обнажая саблю. Войско двинулось в ущелье.
План арауканцев был весьма прост: дать войти испанцам в проход и затем сразу напасть на них спереди и с тылу, в то время как воины, спрятанные по сторонам, станут сталкивать на них огромные камни. Как только Антинагуэль увидал испанцев в ущелье, он издал громкий военный клич. Индейцы страшным воплем отвечали на крик своего предводителя. У бедного сенатора душа ушла в пятки. Часть индейцев храбро бросилась спереди и с тылу на испанцев в надежде загородить проход. Антинагуэль встал во весь рост и голосом и движениями ободрял своих воинов. Он велел сбросить огромный камень в середину врагов.
Вдруг град пуль с треском посыпался на его отряд, и вокруг того места, где стоял сам Антинагуэль, показались мрачные призраки мнимых индейцев Жоана. Они храбро бросились вперед с криками: «Чили! Чили!»
— Измена! — завопил Антинагуэль. — Бей их, бей!
В ущелье и по обоим склонам гор завязалась страшная схватка. С час битва представляла собой совершенный хаос. Дым покрывал все. Стоял страшный шум, гам и свист. Все ущелье было наполнено сражающимися, которые нападали, отступали, снова бросались вперед, сшибались и откатывались назад с дикими криками отчаяния, боли, ненависти и победы. Одни заряжали и стреляли на всем скаку. Другие неслись, сами не ведая куда, посреди испуганных пехотинцев. Осколки скал, камни с шумом и треском летели сверху и давили без разбору своих и врагов. Индейцы и чилийцы падали с отвесной стены, разбиваясь вдребезги об острые выступы. Арауканцы не уступали ни шагу. Чилийцы не подвинулись ни на вершок. Все кипело и шумело, словно волны в бурю. Земля покраснела от крови. Люди, ожесточенные этой страшной борьбой, опьянели от злобы, стреляли и рубились с криками и воплями. Антинагуэль, как свирепый тигр, бросался в середину сражающихся, опрокидывая все на пути и воодушевляя своих воинов, растерявшихся при виде отчаянного сопротивления врагов. Чилийцы и индейцы были по очереди победителями и побежденными, поочередно нападали и защищались.
Битва была похожа на борьбу сказочных богатырей. Это не была правильная борьба, где ум и ловкость могут доставить победу меньшинству. Нет, это был огромный поединок, где каждый искал себе противника, чтоб вступить в рукопашный бой.
Антинагуэль пылал от бешенства, тщетно стараясь разорвать круг, который составили вокруг него враги. Круг этот с каждым мгновением все больше и больше сжимался, все больше и больше грозил ему смертью или пленом. Принужденный драться с солдатами, он был, казалось, при последнем издыхании. Испанские всадники стояли лицом к нему и спереди и с тылу и встречали страшными залпами нападавших на них индейцев. Наконец, Антинагуэлю удалось прорваться сквозь ряды окружавших его врагов, и он бросился вдоль по ущелью, сопровождаемый своими воинами, вращая своим тяжелым топором над головою. Черный Олень делал то же. Но сотня из отряда Жоана, оставленная в запасе, бросилась на них со страшными криками, рубя все по дороге и увеличивая смятение.
Дон Грегорио и генерал Корнехо совершали просто чудеса храбрости. Под ударами их сабель индейцы падали, как спелые плоды от удара шеста. Эта страшная бойня не могла продолжаться долго, убитые валялись повсюду, кони спотыкались о трупы, руки опускались от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73