— То, что Антинагуэль ранен пулей, которая вылетела отсюда, и не уйдет, пока не отомстит.
— Этого быть не может. Наша скала неприступна. Или арауканцы орлы, что могут взлететь сюда?
— Воины рассудительны, — отвечал ульмен, — они подождут, пока у моих братьев выйдут съестные припасы и они вынуждены будут сдаться.
Дон Тадео был поражен разумностью этого объяснения и не знал, что ответить.
— Однако нам все-таки нельзя оставаться здесь, — сказал молодой граф. — Предводитель прав, и мы через несколько дней попадем в когти этих бесов.
— Да, — сказал Курумила.
— Ну, это не очень-то устраивает нас, — продолжал граф. — Храбрость и смелость сумеют выйти из самого скверного положения.
— Мой брат знает средство? — спросил ульмен.
— Может быть. Не знаю только, хорошо ли оно. Через два часа настанет ночь. Когда совсем стемнеет и индейцы лягут спать, мы потихоньку выберемся отсюда.
— Индейцы не спят, — холодно сказал Курумила.
— О, черт возьми! — с энергией вскричал Луи, и глаза его заблистали. — Если так, мы пробьемся через их трупы!
Если бы Валентин был в эту минуту со своим молочным братом, как был бы он счастлив, видя эту проснувшуюся в нем решимость.
— Мне кажется, — сказал дон Тадео, — этот план может и удасться. В полночь мы попробуем. Не удастся — мы сможем снова укрыться здесь.
— Хорошо, — отвечал Курумила, — я исполню желание моих братьев.
Жоан не принимал никакого участия в разговоре. Сидя на земле, опершись спиною о камень, он покуривал со всею невозмутимостью индейца. Арауканцы вообще таковы, когда минута действий прошла, они считают излишним утруждать свои умственные способности, пока снова не настанет в этом нужда. Они наслаждаются настоящим, нимало не заботясь о будущем, если только они не возглавляют какое-нибудь предприятие, успех или неуспех которого лежит на их ответственности. В таком случае они обыкновенно бодрствуют, все видят и ко всему готовы.
Со времени отъезда из Вальдивии всем четверым не удалось перекусить, и голод начал их мучить. Они решили воспользоваться временем, пока враги не нападают, чтобы утолить голод. Приготовления были невелики. Так как они не знали наверняка, известно ли их убежище индейцам, и так как выгоднее было оставить их на этот счет в неведении и даже заставить думать, что на скале никого уже нет, то огня не разводили. Обед, или ужин, состоял только из поджаренной муки (род толокна), разведенной водою. Кушанье неважное, но наши друзья нашли, что Оно удивительно вкусно. Мы сказали, что съестных припасов было у них довольно. В самом деле, если они будут скупы на еду, то хватит на две недели и больше. Но воды было всего шесть козьих мехов, не больше четырех с половиною ведер. Стало быть, им угрожала скорее жажда, чем голод.
Покончив с едой, они закурили сигары и, покуривая, поглядывали на равнину, с нетерпением ожидая, скоро ли стемнеет. Прошло более получаса, все было спокойно вокруг. Солнце быстро садилось, небо темнело, вершины дальних гор оделись густым туманом. Словом, ночь была недалеко. Вдруг стервятники, большой стаей собравшиеся пожирать трупы, шумно взлетели с громкими криками.
— Ого! — сказал граф. — Что там такое? Стервятники недаром подняли тревогу.
— Мы скоро увидим, прав ли предводитель и окружены ли мы индейцами, — отвечал дон Тадео.
— Мой брат увидит, — сказал ульмен с хитрой улыбкой.
Отряд из пятидесяти чилийских копейщиков крупной рысью выехал из ущелья. Достигнув долины, он забрал немного влево и поехал по дороге в Сант-Яго. Дон Тадео и граф напрасно старались разузнать, что это за люди. Было уже довольно темно.
— Это бледнолицые, — сказал Курумила, сразу разглядев всадников своими зоркими очами.
Всадники продолжали свой путь. Они ехали, казалось, совершенно не заботясь об опасности. Это было легко заметить, потому что ружья были закинуты за спину, длинные копья качались как попало, даже строй едва сохранялся. Это был отряд, сопровождавший дона Рамона Сандиаса. Они все более и более подвигались к кустам, росшим на опушке дремучего леса, в котором скоро бы скрылись. Вдруг страшный военный клич, повторенный эхом утесов, раздался вблизи, и туча арауканцев с яростью набросилась на них со всех сторон. Испанцы, застигнутые врасплох, не устояли, они бросились во все стороны. Индейцы неутомимо преследовали их и скоро всех перебили или захватили в плен. Только один бедняга поскакал к скале, где засели наши друзья, которые с ужасом и едва переводя дух смотрели на эту резню. На их глазах индеец, гнавшийся за несчастным беглецом, ударом копья пронзил его насквозь. И затем, словно по какому волшебству, индейцы и чилийцы исчезли в лесу. Равнина снова затихла и опустела.
— Ну, — сказал Курумила, обращаясь к дону Тадео, — что скажет теперь мой отец? Ушли ли индейцы?
— Вы правы, предводитель, нельзя не сознаться. Увы! — прибавил он со вздохом, походившим на рыдание. — Кто спасет мою несчастную дочь?
— Послушайте, предводитель, — сказал граф, — мы глупо сделали, что засели в этой западне, надо во что бы то ни стало выйти отсюда. Если б Валентин был здесь, он придумал бы, как спастись. Скажите мне, где он, я пойду и приведу его сюда.
— Это было бы отлично, — сказал дон Тадео, — но не вам, а мне следует исполнить это.
— Да, — сказал Курумила, — мои бледнолицые братья правы, необходимо, чтобы Трантоиль Ланек и мой златокудрый брат соединились с нами. Надо их отыскать, и их отыщет — Жоан.
— Я знаю гору, — сказал тот, вступая в разговор. — Бледнолицые не знают индейских хитростей, они слепы ночью, они заплутаются и попадут впросак. Жоан ползает, как змея, у него чутье охотничьей собаки, он найдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73