Однако авторитет могучего государя, привычка к долгому совместному служебному и житейскому общению, привычка к новым формам государственной жизни и деятельности соединили всю эту разноплеменную и разнохарактерную дружину Петра в плотный однородный круг практических государственных дельцов. Не во всем понимая и разделяя планы Петра, его дружина вела, однако, государство по пути реформы и после смерти реформатора-государя. Если в частностях постановления Петра и нарушались, если его предначертания исполнялись не вполне, все же «птенцы» Петра не допустили реакции и обратного превращения Российской империи в Московское государство.
Все перечисленные нами люди действовали на широкой государственной арене, стояли над обществом. В самом обществе, в разных его слоях, находились люди, преклонявшиеся перед Петром и пред его реформой, и таких людей было немало. Необычайное распространение в обществе XVIII века дифирамбов личности и делам Петра, составленных современниками реформы, свидетельствует о том, что сочувствие Петру очень сильно среди более или менее образованных русских людей. У некоторых это сочувствие было вполне сознательно и явилось следствием того. Что сами эти люди своим умственным развитием были обязаны тем новым условиям жизни, какие создал Петр. Таков был, например, Василий Никитич Татищев, администратор, географ-историк, даже философ, один из первых серьезно образованных людей на Руси, теперь известный более по своей истории России и другим сочинениям ученого и публицистического характера. Таков был и зажиточный крестьянин подмосковного села Покровского Иван Посошков, сперва хромавший раскольничьим недугом и недовольный Петром, а затем поклонник и Петра, и реформы. В своих литературных трудах (главный – «Книга о скудости и богатстве») наблюдательный и умный мужик, с одной стороны, является апологетом Петра, с другой стороны – желающим по мере сил помочь и правительству, и обществу своим практическим советом по разным вопросам общественной жизни. Такие личности, как Татищев и Посошков, действуя в совершенно различных сферах общества, выполняли одно и то же назначение: они являлись хранителями новых начал общественной жизни, получивших силу с Петром; они своими трудами, речами и жизнью распространяли эти начала среди косной и недоверчивой массы и, увлекая многих за собой, были действительными сотрудниками Петра.
Хотя и достаточно было у Петра таких сотрудников, однако они оставались в меньшинстве перед косною массою народа. В конце уже царствования Петра Посошков с грустью замечал, что «видим мы все, как Великий наш монарх трудит себя, да ничего не успеет, потому что пособников по его желанию немного: он на гору еще и сам-десят тянет, а под гору миллионы тянут, то как дело его скоро будет?» Если дело Петра не пропало с кончиной его, а стало жить в истории, то причина этого не в непосредственном сочувствии общества, а в полном соответствии реформы с вековыми задачами и потребностями нации.

Семейные отношения Петра

Приведенные слова Посошкова до некоторой степени можно приложить и к семейной жизни Петра; Великий монарх не встречал полного сочувствия себе и в семейном кругу. Мы видели, что в молодости поведение и разница взглядов далеко отвели его от первой жены – Евдокии Феодоровны. Он нашел себе другую привязанность и дошел до открытого разрыва с родней жены – Лопухиными. По возвращении из-за границы он – в 1698 году – постриг свою жену, открыто ему не сочувствовавшую. С тех пор она жила в Суздальском Покровском монастыре под именем Елены, но далека была от верности вынужденным обетам монашества.
От брака с Евдокией у Петра был сын Алексей, родившийся в 1690 году. До девяти лет он жил при матери и, конечно, воспитывался в несочувствии к отцу. После пострижения матери он остался на попечении сестер отца в старом московском дворце, в старозаветной обстановке царевичей. Петр при своих постоянных заботах и поездках мало обращал внимания на воспитание сына; иногда мелькали у царевича воспитатели-иностранцы, обсуждался план образования царевича за границей, но не был приведен в исполнение, и воспитатели мало повлияли на Алексея, зато подействовала среда. От духовника царевича до последнего товарища его забав возле Алексея собрались люди старого закала, ненавистники реформ, боявшиеся и не любившие Петра. В старом забытом дворце уцелела и старая по направлению среда. Царевич впитал в себя дореформенные взгляды, дореформенную богословскую науку и дореформенные вкусы: стремление к внешнему благочестию, созерцательному бездействию и чувственным удовольствиям. Дряблая натура сына еще более усиливала его резкую противоположность отцу. Боясь отца, царевич не любил его и даже желал ему скорой смерти; быть с отцом для Алексея было хуже каторги, по его признанию. А чем больше рос царевич, тем чаще тревожил его отец. Петр привлекал его к делу, думал практическим трудом воспитать в сыне достойного себе помощника и наследника, давал ему поручения важного характера и часто возил его с собой. Но с первых же шагов он убедился, что сын хотя и умен, но к делу не способен, потому что бездеятелен по натуре и враждебен отцу по взглядам. Петр думал силою переделать сына, даже бивал его – и безуспешно. Сын оставался пассивным, но упорным противником.
В 1711 году Петр устроил женитьбу сына на принцессе Вольфенбюттельской Софии-Шарлотте. Нужно думать, что этим он еще надеялся переделать сына, изменив условия его жизни и открыв доступ влиянию на сына культурной женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150